– Егда поидем на Чухлому с тей? – спросил кто-то главаря.
– Заутра на смотру государь готовность востязае и изрече изволение. Сказывают, Баламошка слезьми источался, иже воев мале доспеху[680]. Князь наш несмысла сея запнул[681] и велел войску выступати. Отич воев даст ми. Брате Сёмка мя десятником в рать учинит, – заявил главарь.
Догадался, что отвечавший на вопросы скорее всего являлся Ванькой по прозвищу Ивок, самый младший из сыновей князя Бориса.
– Мы все в тей десяток взыдем, – подобострастно вякнул какой-то малец.
– И я пошед с вами, аще бо холоп тей рудый ми шуйцу не преломил. Борзый каркодил ялся. Добре, иже мы его боярину Кирияку издаша. Ато из скота всяк дух выбье, – проговорил блондин с перевязанной рукой.
– Поидем с нами, Фонька. Послужильцев имешь. Братися сам не будешь. Узришь, яко мы люте на супостата прянем, дух родший явим, – продолжил выступать Иван. – Тятько преду мя на татар не пустил, тако ныне ся явлю.
– Молва витае, иже Баламошка войско поведе, – спросил кто-то.
– Несть сие, – замотал головой Ивок, – батюшка рече, государь де притворно Баламошку главою наял. Токмо тешити и казати его тамо будут. Брату мавому верховодити сим походом указано буде, зане ведае мастроту ратну.
– Просил маво отича поне бы едина послужильца дати. Тако он не дае да ми препинае. Высечи прещатеся, – прозвучал чей-то юный голос, – ино поиду с вами ратися.
Возникли шутливые возгласы. Подростки принялись подтрунивать над несчастным храбрецом. Я присмотрелся повнимательней и нашел ещё двух участников драки со мной. Сейчас они планировали более интересное развлечение – как станут громить целый город, убивать людей. Теперь я был рад, что не успел пока сдружиться ни с одним вятшим отпрыском-подонком.
– Холоп течны тей же руды, яко Баламошка и подобозрачен вельми. Зрел его купно с отичем надысь. Дьяк доводный сказывал ми, иже имена такожде единако. Димитрия обое. Холоп оны из поруба стече, а с ним израдник вящ. Государь осерчал и самого боярина Единца с места сверзил, – заметил низкорослый чернявый паренёк, один из моих противников в драке. – Аще Баламошку князем владельным содеяли, то в разум он взошед. Несть требно его Баламошкой нарекати.
– Рече, иже курей поече! – взорвался Иван. – Кой из него князь, аще библы чтит. Сие монасей радения. Людишек требно держати претно, в стразе. А он сам пристрашен[682] лишче. Татаровей тако перепал[683], иже два лета из монастыря носа не ял. С теим князем вся от него истечат. Инда мышами буде володети. Под батюшкиным крылом он кречетом красны хожде, аще его не стане, в монастырь стече паки. А ты, Дорошка, поиде отзде к Баламошке и смокай