– Порушено пращурами нашими заповеданное право передавать стол по старшинству в роде. Сие к разброду ведёт, к непорядку, к боярской вольнице. Деи отроку мочно стояти во главе рода? – не сдержался Звенигородский князь, в ярости ударяя кулаком по столу.
Дмитрий старший горячо поддержал отца и сам обрушился с бранными словами на великого князя и его окружение. Особенно досталось боярину Ивану Всеволожу и сыновьям его. Де самоуправствуют они, бесчинства творят.
– Добре, – хлопнул руками по коленям отец. – Ступай, Димитрие, омовитися и почити с дороги. Брат тей младшой умолвитеся с ми и к те такожде приде.
Оставшись со мной наедине, спросил, кивнув на дверь:
– Иже мнишь о сием, Митря?
По правде говоря, я был сильно разочарован в Шемяке. Такая яркая историческая личность, а показался мне обыкновенным, примечательным только своими одеяниями человеком. Ожидал чего-то большего.
– Почему он надумал навестить тебя?
По словам отца, старший Дмитрий просил у него много денег, почти тысячу рублей. Якобы из-за сильной жары случился сильный недород в его маленьком княжестве. Люди будут зимой голодать.
– А почему он в Москве у многочисленных бояр помощи не просил или у своего брата Василия? – возник закономерный вопрос.
– Про сие вопрошай его самого, – пожал плечами отец.
Тут могло быть два варианта: либо парень банально промотался, либо его подослал к отцу московский временщик.
– Пусть тогда он женится на боровской княжне. А ещё заставь подсылым твоим стать на Москве, – предложил государю, – И княжество своё пусть под залог отдаст.
– А сребра толико отнуду яти ми? Боярину Никитовичу даннословил. Либею поминки готовити нать. В Орду такожде нать, – возразил отец.
Разговор как-то заглох, сидели некоторое время молча.
– Добре, ступай в мовню[690], разговорись с братом. Негли поведае те паки лишче, – предложил он.
Тёзка сидел в предбаннике ещё одетый, потягивая какой-то напиток из кувшина, ожидая, пока холопы растопят каменку для парной. Своих слуг оставил во дворе. Намеревался, что разговорю братца, выполню поручение отца и свалю из бани, будто бы опасаясь, что путные распорядители нагонят в мыльню толстых баб. Оголяться мне перед братом не хотелось по причине позорных следов. Подговорил банных холопов, чтобы не сильно торопились со своей работой.
– Брате мой, седи к ми, – снова заключил меня в объятия старший Дмитрий и принялся тискать. – Сказывай, яко ты бытиешь зде с отичем. А помнишь, яко мы на ловитву хаживаша купно к Москве реке? Ты детищ возгрив бысти паки. За нами, отроки, лещился присно. Отщетиша тя ноли повечеру. Мниша, иже утоп. Искаша обношь на реке с ребяты, а ты дома ялся. Яко мы на качелях катались, помнишь? Я тя раскатал до верха, а ты пал и главою убился. Гугнити