Сидящий рядом с нами мужчина по понятным причинам проявляет интерес, когда мы как ни в чем не бывало заводим разговор о своих темпоральных похождениях. — Прошу прощения, вы вдвоем… путешествовали во времени или что-то вроде того? — спрашивает он.
— Нет, — отвечаю я. — Мы играем в предстоящем фильме о путешествиях во времени и просто не хотим выходить из роли. — Человеческий разум — удивительная вещь. Каким бы маловероятным ни было объяснение, он с гораздо большей готовностью проглотит его, чем поверит правде.
И только когда мы, наконец, прибываем в Гатвик, и начинаем искать автобус до дома, меня осеняет последняя мысль.
— Где заканчивается вся эта цепочка?
— Нигде — она продолжается до бесконечности, — отвечает Эд.
— Но она ведь не может продолжаться до бесконечности. Даже уходя в прошлое на одну наносекунду за раз, ты рано или поздно достигнешь момента, когда лаборатория Керриг еще даже не была построена. И что тогда?
Эд бросает на меня беглый взгляд. — А ты уверен, что хочешь знать?
— С чего это ты спрашиваешь?
— Я понял это, еще когда Эд-А объяснял нам теорию путешествий во времени. Честно говоря, именно этот момент в нашей ситуации беспокоил меня больше всего. В конечном счете один из нас умрет. А возможно, и мы оба.
Я открываю рот, но сказать ничего не могу.
— Помнишь, как я говорил тебе, что с точки зрения статистики как минимум несколько дюжин наших дублей — просто в силу случайного стечения обстоятельств — сломали ноги на выходе из машины времени? Доведи это до логического конца, и получится, что один из нас рано или поздно погибнет. С вероятностью один на триллион в машине времени происходит сбой, и мы оба — трупы. Ты или я спотыкаемся и раскраиваем себе череп по дороге в комнату для допросов. Самолет из Англии в Америку терпит крушение, и никто не выживает. Вообще-то, если подумать, то самым слабым звеном во всей цепочке событий между двумя соседними итерациями являются первые несколько секунд. Вооруженные морпехи. Где-то, если усреднить наши прибытия по триллиону итераций, один из нас почти наверняка сделает или скажет что-нибудь не то, и в ответ нас просто расстреляют. Я даже больше скажу, тот факт, что за четыреста пятьдесят миллиардов итераций ни один из нас не погиб, крайне маловероятен. Более реалистичной оценкой было несколько тысяч — максимум, миллион.
— Тогда как быть с диском? Где-то на одной из предшествующих итераций мы солгали? Просто выдумали всю историю с дискетой?
— Уверен, у нас были на то причины, и честно говоря, нам этого уже никогда не узнать. И истязать себя по этому поводу теперь тоже ни к чему. Осмелюсь сказать, альтернативные Эды разоблачат эту ложь точно так же, как и я сам. В ретроспективе я думаю, что доверять нам все-таки не стоит.