По лестнице мы спустились вместе. Внизу я чуть было не споткнулся о чемодан. Рядом с ним стоял саквояж, а поверх них обоих лежал зонт.
— Так, а это еще что? — строго спросил я у приказчика.
С его состоянием духа меня бы не удивил ответ: «Да вот, магазин грабанул, а вынести вещи не успел», но всё оказалось более прозаично.
— Ах, это дядино, — ответила вместо него барышня. — Неужели вернулся? Может, забыл чего?
— Было бы очень кстати, — сказал я. — Что ж, придется ему задержаться.
— Это еще почему? — раздался за моей спиной густой бас.
Я обернулся. Позади лестницы стоял здоровенный мужчина в черном пальто. Первый взгляд он метнул на барышню, второй — на меня. Оба они были далеки от симпатии.
— Ну и где ты шлялась? — буркнул он, делая шаг вперед.
— Дядя… — начала барышня, но тот не дал ей договорить.
— Что «дядя»?! Совсем распустилась! Шляется пёс знает где, пёс знает с кем. Вот сейчас всыплю обоим, да так, что мало не покажется!
Он замахнулся кулаком.
— Не советую, Артем Поликарпыч, — начал я. — Во-первых, я дам вам сдачи и мало не будет, а во-вторых, само по себе нападение на сотрудника полиции при исполнении — очень серьезное правонарушение.
— Полиции? — озадаченно протянул купец; его кулак опустился. — Эво оно как. Чем обязан?
Я собрался было произнести кратенькую речь, которую подготовил по дороге — новость-то из печальных, но барышня меня опередила:
— Дядя, Андрей мёртв.
Готов поклясться: первое, что промелькнуло в его глазах — это радость. Потом он начал кричать. Мол, как допустили, почему не уследили и тому подобное. Я мысленно дал ему на этот концерт пять минут, и купец аккуратно в них уложился. Откричавшись, он шумно выдохнул и спросил, как оно приключилось. Я вкратце обрисовал ситуацию.
— Самоубийство, значит, — вздохнул он. — Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введет… А ты что же за братом не углядела?!
Последнее относилось уже к барышне.
— Я старалась, — ответила она, виновато опустив глаза.
— Старалась она, — фыркнул в ответ купец. — Вижу я, как ты старалась! Бездельница!
— Вы, Артем Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, — поинтересовался я.
— А я что? — переспросил он. — А что я?!
И снова начал кричать. Опять уложился в пять минут, в ходе которых я узнал, что он, оказывается, день и ночь в трудах и заботах. Средства детям выделял, учителей нанимал, в общем, он решительно отказывался понимать, в чём его можно упрекнуть. При этом купец постоянно пожимал плечами, да так забавно — начинало левое, а потом правое подпрыгивало за ним вдогонку. Где-то я это уже видел. Почти вспомнил, но Маргарита Викторовна меня с мысли сбила: