«Будучи хищниками, пауки питаются насекомыми и мелкой живностью, — продолжил диктор, комментируя очередные кадры. — Отличаясь каннибальскими замашками, большинство пауков не брезгуют и своими собратьями».
Точно про меня! Если собратья — источник горя для окружающих, они заслуживают смерти. Без них всем будет лучше.
«У пауков есть особый орган — сосательный желудок, который работает как насос и позволяет буквально вытянуть из жертвы все соки».
Спустить кровь! Грязную кровь испорченного человека. Вместе с их кровью уходит моя боль.
«Для разных целей пауки умеют прясть разные нити. Конфигурация и размер паутины зависят от выбранного места охоты».
Насколько же пауки умные, как и я. Каждому своя ловушка, своя приманка, а участь одна.
«Чтобы не попасть в собственную ловчую сеть, паук хорошо знает, где находятся безопасные участки, и, притаившись на одном из них, ждет жертву, чтобы совершить решительный бросок».
Да, этот фильм про меня. В душе я паук! Притаиться, подготовив безопасный участок, дождаться удобного момента и совершить неожиданное нападение. Это закон природы, я лишь орудие в руках высшей справедливости.
«Паутина обладает статическим зарядом и притягивается к пролетающим насекомым. Это повышает способность пауков захватывать добычу».
Притягивать и захватывать. Я тоже сначала опутываю тварь веревкой, чтобы показать их беспомощность, чтобы не только я, но и они увидели свою смерть.
«Пауки не представляют свою жизнь без паутины. Они расширяют ее, усложняют, но обречены погибнуть в ней».
Погибнуть? В собственной паутине? Это неправильно, паутина для ловли мух, а не для паука. Для продажных чиновников, а не для меня. Нет, нет, нет, и еще раз нет!
Фильм закончился. По застывшему кадру, где мертвый паук завис в паутине, поползли титры. Комнату словно заполнили неуловимые тени воскресших жертв. Фигура в кровати схватилась за голову, стараясь остановить нарастающую боль. Мысли путались.
Паук не может жить без паутины. А я? Что я могу сделать? Смогу ли выпутаться? Как оборвать проклятые нити мести?
Потом, потом, не сейчас. Голова раскалывается от неприятных мыслей. О, черт, как же она болит! И опять начинается дождь.