— Понимаю, товарищ подполковник.
— Допустим, что Мартовой — это Ставинский. Как он поведет себя критическую минуту, если на него навалится угроза разоблачения? Как он вызовет этого Айнара? Телеграммой или телефонным разговором? Мне кажется, что наличие того или другого решает все, ибо нельзя же допустить, что миром правит только слепая случайность!
— И домой, в Москву? — улыбнулся Руткис.
— Погодите, погодите, Имант. Благодушие — наш злейший враг. Ставинский и Айнар еще щурятся от солнца... Впрочем... — Борисов вдруг сдвинул брови, будто что-то вспоминал, и, машинально помахивая карандашом, невидящим взглядом смотрел на Руткиса. — Впрочем, — Борисов легонько, но со значением хлопнул ладонью по столу, — как бы там ни было, у меня заготовлен план... так сказать, марш-маневр. Если среди этих двух Зиргусов один «наш», то завтра-послезавтра я попробую поставить Ставинскому мат.
— Каким же образом? — удивился Руткис. — Ведь только что у нас для этого кое-чего не хватало...
— Пока это секрет. — Борисов лукаво посмотрел на Руткиса. — Но пусть он вас вдохновляет... Ну, значит, распорядитесь, чтобы собрали сведения на почтах и сразу же возвращайтесь.
Проверкой было установлено, что четвертого февраля Харьков вызывал на телефонный разговор Зиргуса-художника. Разговор состоялся в шесть часов вечера. Это зафиксировано в форме № 5 на почте по месту его жительства.
— А как преподаватель? — спросил Борисов нетерпеливо.
— Представьте себе, что и преподаватель держит связь с Харьковом. Третьего февраля он получил телеграмму из Эсхара Харьковской области... И еще одну — пятого марта.
— Из Эсхара? Ловко! Это примерно в сорока километрах от Харькова. Так... А вы знаете, что означает это слово? Это аббревиатура: «Электростанция Харькова». Неплохо... Мол, телеграфирует коллега по делу. Быть может, тоже ширма?..
Борисов закурил и сосредоточенно молчал. Руткис машинально перелистывал железнодорожный справочник, лежавший на краю стола.
— Вот что я думаю, Имант...
Борисов четко стал излагать возникшую мысль.
Борисов решил просто и быстро доказать, что Зиргус знаком с Мартовым. Тогда оба преступника будут поставлены в безвыходное положение, так как не может существовать невинной случайности, которой они могли бы объяснить свое знакомство. Разве Мартовой — будь он честный человек — не сказал бы Сергею о Зиргусе? Как утверждал Сергей, Мартовой ни разу не бывал в Риге. Маловероятно, что Зиргус и Мартовой выработали какую-то версию на этот счет; им просто психологически было не под силу допустить мысль, что когда-то придется заметать следы.