Я пришвартовался у переполненного рыбацкого причала населённого пролетариями, которые не любят яхтсменов и ничуть не намерены скрывать своих чувств. Я был изнурён многодневным недосыпом, у меня горело лицо. Я не просто устал, а впал в то остекленевшее состояние сознания, когда восприятие окружающего мира изменено от недостатка сна. Цвета кажутся ярче, люди двигаются медленно, их реакция и намерения понятны ещё до того, как заговоришь с ними. Это приятное ощущение, никакой спешки и возбуждения, каждое твоё движение становится неторопливым, обдуманным, медленным и значительным. Ты сконцентрирован, излучаешь спокойную решительность и непоколебимое терпение. Ты улыбаешься и не нервничаешь.
Сонным воскресным утром в городе Эдем мало чем можно заняться. Можно неторопливо прогуляться по ухоженной Мэйн стрит, которая пересекается с Куин стрит у мемориала АНЗАК, солдатам погибшим в войнах, как в любом провинциальном городе Австралии. Всё закрыто. Вернувшись назад по той же улице, ты уже видел всё. Панорамное место города, на вершине холма, занято автостоянкой. Я нашёл открытый киоск и потратил имеющуюся мелочь на мороженное и плитку шоколада. Мои финансы закончились, но я не беспокоился и чувствовал себя отлично. Никаких крупных работ на «Кехааре» не требовалось. Я остановился поболтать с Береговой Охраной, спросил насчёт погоды. Прогноз обещал сильные южные ветра. После долгого горячего душа в клубе рыбаков в городе, я хорошо выспался а утром снова вышел в море.
Сначала у меня было два якоря — фишермен, весом больше 100 фунтов (помните мой первый сварочный проект), и копия Данфорта, 45 фунтов, последнее, что я сварил в Тасмании. Было у меня и девяносто футов цепи, но чего не было, так это уверенности в технике постановки на якорь. Конечно же, я много раз бросал якоря на чужих лодках, но никогда не решал сам, когда и где это делать и не был уверен, что наветренный берег в разгар зимы является подходящим местом для изучения основ постановки на якорь. Поэтому, когда невозможно было продолжать плавание из за сильной усталости, приходилось идти в порт и швартоваться у причала, чтобы немного поспать. Чёрная лодка, заходящая ночью в неизвестный порт без карт, только под парусом, без двигателя и огней, это хороший урок судовождения. По мере того, как я набирал опыт, это становилось всё меньше драмой и больше фарсом с налётом шика.
В Сидней я пришёл глубокой ночью и направился к ближайшему пирсу, который увидел. В заливе Ватсон бей, пробираясь среди пришвартованных яхт яхт-клуба я научился делать поворот оверштаг. Мне пришлось, так как там не было достаточно места. На расстоянии я мог прочитать надписи на деревянных причалах: «Частный причал», «Не швартоваться», «Не швартоваться». Под надписью «Рыбалка запрещена» спокойно сидели рыбаки со своими удочками, я направился в их сторону. Они увидели меня и начали нервничать. Я сделал ещё один галс между лодками и теперь шёл прямо на них. Рыбаки начали торопливо сматывать удочки. Пространства для осторожного подхода бортом не было, я шёл с неправильного направления и слишком быстро. Мы врезались в торец причала, так что полетели щепки, вся конструкция содрогнулась. Рыбаки с проклятиями разбежались. С деланным спокойствием я подтянул и пришвартовал «Кехаар», повесил две покрышки в качестве кранцев, закрыл люк и ушёл гулять, пока кто-нибудь не появился и не выгнал нас, как это случилось в Ботаническом заливе..