— Ты кто такой?
— Я тот, из-за кого все это завертелось. Алексей Русин.
— Подожди… Видел тебя по телевизору — Литовченко морщит лоб — Рядом с Гагариным. Стихи читал.
— Точно.
— Ладно, Русин, молись. Никита Сергеевич рвет и мечет — тяжело вздыхает глава охраны Хрущева — Если вы и правда стреляли на Лубянке по генералам, то суда не будет — мы вас тут сами при попытке нападения на охраняемое лицо исполним.
— Семичастный и Захаров готовили покушение на Хрущева. Веди к шефу — спокойно произносит Мезенцев — Думаю, что мы с парнями еще потопчем землю.
Входим в здание аэропорта. Маленький, пустой, стеклянный терминал встречает нас тишиной. Не ревут моторы самолетов, женские голоса не объявляют рейсы. Нас еще раз тщательно обыскивают, мы стоически терпим.
И тут меня, наконец, накрывает отходняк. Перед глазами встают скорчившиеся на полу тела Захарова и охранников. Кровь, крики… Это ведь я их… Падаю на колени и меня выворачивает прямо на пол. Абсолютная память усиливает эффект — я повторно слышу чавкающий звук, с которым пуля попадает в тело генерала, ощущаю запах пороха. Тело сотрясает дрожь, и лишь огромным усилием воли я беру себя в руки. Литвинов помогает мне встать, все окружающие мужчины смотрят на меня без осуждения.
— Ну, и кто тут блюет? — неожиданно открывается дверь, и в компании двух охранников к нам выходит Хрущев. Привычного румянца на лице Никиты нет, под глазами — мешки, дышит тяжело. Телохранители расступаются, но стволы автоматов не отпускают. Черт, а ведь среди них может быть тот самый «человек» Семичастного! Полоснет по нам всем сейчас очередью от бедра и привет. Я вытираю рукавом рубашки губы, сплевываю на пол — не до приличий сейчас.
— Блюю я, Никита Сергеевич. Первый раз сегодня стрелял в живых людей вот так… глаза в глаза.
Мезенцев молчит, Литвинов тоже. Хрущев хмурится.
— Говори. Только коротко.
Я замечаю за ремнем брюк Хрущева какой-то импортный пистолет. Этот применит оружие без раздумий.
— А чего говорить то? Возьмите вон диктофон — я тыкаю пальцем на одного из телохранителей с Филипсом в руке — И послушайте пленку, что я случайно записал у Брежнева во время подготовки мемуаров. Только один, там не для всех информация.
— Ты проверил? — Хрущев переводит взгляд на главу своей охраны. Литовченко, молча, кивает.
1-й секретарь ЦК КПСС забирает диктофон и уходит. Мы стоим, ждем. Литовченко не выдерживает, дает команду позвать уборщиков. Приходят две пожилые женщины в серых халатах, с ведрами. Начинают швабрами убирать мое художество. Я краснею от неловкости, но они кажется и не к такому привыкли — спокойно убирают и также спокойно уходят.