В прошлом уже было несколько случаев, когда Иззи думала, что вот-вот умрет. Когда целую неделю не удавалось достать ничего поесть. Когда отключили отопление, а температура упала намного ниже нуля. Но еще ребенком она знала, что всегда можно найти какой-нибудь выход. Можно взять кусочек-другой из тарелки соседа. Можно улечься между братьями и сестричками и навалить сверху всю одежду. Уже работая медсестрой, она обманывала смерть ради пациентов, напоминая остановившемуся сердцу, как нужно биться, делая искусственное дыхание. Но к такой ситуации, как сейчас, у нее не было возможности подготовиться.
Иззи хотелось умолять, чтобы он сохранил ей жизнь, но ее так сильно трясло, что зубы выбивали дробь и говорить совсем не получалось. Удастся ли спастись той женщине в приемной и оставшейся с ней девушке? А если да — расскажут ли они репортерам, какой храброй была Иззи, как помчалась на звук выстрелов, чтобы оказать помощь раненым? Еще ей подумалось: скоро ли об этом услышит Паркер? И не придется ли приглашенным на их свадьбу идти вместо этого на похороны?
— Отойди и не мешай мне прикончить его, — сказал ей убийца, и только тогда она увидела, что пистолет направлен не на нее, а на доктора Уорда.
В жизни бывают мгновения, которые полностью меняют человека. Скажем, как тогда, когда Иззи украла на заправке гамбургер, потому что перед этим ничего не ела четыре дня. Или когда открыла счет в банке. Или три года назад, когда вошла в палату Паркера.
В эту секунду она поняла, что не собирается умереть без чертовски хорошей драки!
Иззи встала прямо перед лежавшим на полу врачом и раскинула руки в стороны, прикрывая раненого собой, как щитом.
— У меня пуль хватит на вас обоих, — рассмеялся убийца.
«Пулю я остановить не смогу, — подумала Иззи. — Но могу остановить его, не дать ему выстрелить».
Иззи заставила себя посмотреть убийце в глаза, и он показался ей василиском, способным взглядом превратить ее в камень. Но ведь он ворвался с пистолетом в клинику-абортарий. Вполне возможно, просто еще один противник абортов и сторонник сохранения жизни. Она собрала по ниточке всю храбрость, какая только в ней была, и сжала эту храбрость в крепкий кулак.
— В меня стрелять нельзя, — сказала она. — Я беременна.
Когда Бекс заезжала на стоянку Центра, прямо перед бампером машины вдруг выскочил один из протестующих, и Бекс ударила по тормозам. Мужчина громко кричал, размахивая руками над самым капотом. С пассажирского сиденья расширившимися от страха глазами за этим наблюдала Рен.
— Мне показалось или ты говорила, что у них здесь есть специальные сотрудники, которые провожают посетителей внутрь? — обратилась Бекс к племяннице. — Что-то я не вижу никого в розовом переднике.