Почти у самого Эрмитажа фашистам удалось окружить Алексея Кравцова. В винтовке у него не было ни одного патрона.
— Рус, сдавайся!
Богатырского роста краснофлотец Кравцов отступал, теснимый со всех сторон врагами.
— Рус, сдавайся! Рус, капут! — орали они.
— Это вам, гады, капут! — крикнул Кравцов.
Он метнулся к гитлеровцам и бросил последнюю гранату у своих ног. Раздался взрыв. Рядом с телом Кравцова на землю упали фашисты.
В это же время у Воронихинских колоннад умирал верный друг Алексея Кравцова — Вася Слепов. Он истекал кровью. Обе руки его были перебиты.
Слепов понимал: жизнь его на исходе. Темная ночь помогла ему остаться незамеченным врагами. По мокрой траве, сжимая зубы от нестерпимой боли, он полз к морю. Там, говорили, будут ночью наши катера… Под бушлатом спрятана последняя граната. Казалось, еще одно усилие — и он у берега. Василию уже слышался тихий плеск воды, он дышал запахом моря.
Вконец обессилев, прилег у могучего дуба, прислушался к пальбе справа, слева, подумал: «Наши дерутся». И от того, что друзья все еще сражаются — значит, живы, — на душе у него стало легче. Хотелось крикнуть им: «Братья! Отомстите и за меня, я не в силах помочь вам больше..» Он даже попытался приподняться, но тут же упал, не только от боли — от внезапного, как выстрел, окрика:
— Хальт!
Слепов думал об одном — о гранате, которую надо изловчиться достать, чтобы уничтожить этих троих нависших над ним истуканов. Черные глыбы пришли в движение. Гитлеровцы били его подкованными сапогами, прикладами, исступленно кричали:
— Шнель, шнель!
Он лежал лицом к земле. Из-под бушлата выкатилась граната. Слепов зубами схватил ее за чеку, рванул на себя. В темноте ночи среди деревьев на минуту вспыхнуло огненное пятно взрыва…
Существует морская легенда о том, как бутылка, брошенная моряками с погибшего корабля, приплыла к острову, где стояла на самом берегу хижина. Там жила старая женщина. Ее сын ушел когда-то в море и не вернулся. И вдруг на извлеченном из бутылки листке мать узнала почерк своего сына…
Земля петергофского парка после освобождения напоминала вздыбленные, окаменевшие морские волны.
Жарким летом 1944 года густые дикие травы заполнили весь парк. Они силились закрыть собой раны земли.
И зелень, появившаяся на черных, искалеченных ветвях, казалась чудом. Возле развалин, в зарослях спутанного кустарника, гудели шмели. Именно тогда житель Петергофа, участвовавший в первых работах но расчистке парка, обнаружил в земле, неподалеку от «Шахматной горы», закопанную флягу с плотно завинченной крышкой.