Пока пробирались меж соотечественниками, Саттар-бек скрылся в лесу, с ханом и остатками железной сотни. Отставшие крымчаки спешили миновать обширную пашню, надеясь спрятаться за стеной деревьев. Дороня с досады срубил сосновую ветку. Лапа повалилась к покрытому мхом подножью ствола. В ногу Дороне вцепился рослый, простоволосый старик-полоняник в сером сермяжном зипуне:
— Добрый человек! Христом Богом молю, спаси дочку! Не дай насильству свершиться! Увезёт ведь поганый Ульянку!
Старик указал в поле. Дороня приметил татарского всадника. Крымчак уходил с добычей: перекинул перед собой связанную босоногую девицу в белой посконной рубахе. Дороня тронул коня, помчал что было мочи, но чуял — татарина не догнать: уйдёт крымчак в лес, к своим сородичам, с девкой, тут и быстрый Буйнак не поможет. Сабля надёжа, а лук хорош тоже. Дороня натянул тетиву, прицелился, отправил помощницу вслед. Настигла клюватая басурманина, сбила с седла. Кулём свалилась с лошади полонянка. Дороня подскакал, слез с коня, склонился над девушкой. Не убилась ли? Глянул и замер, забыл, что поле ратное.
«Это ж надо, пригожа — царевна, да и только! Такой красе румяна и белила не нужны. Дышит. Жива».
Веки девушки дрогнули, зелёные, опушённые длинными ресницами глаза глянули на молодого светловолосого воина. Дороня, сражённый красотой девушки, не мог оторвать зачарованного взгляда от нежной кожи её лица, припухлых губ, прямого, слегка вздёрнутого носа и текучего льна волос, что укрыл комья свежевспаханной земли.
Над головой раздался голос князя:
— Ослобонил бы девку, казак!
Хворостинин сидел на белом жеребце, озорова-то щурился:
— Чаю, невесту себе отыскал.
— Невесту, может, и отыскал, только Девлет-Гирея с Саттар-беком упустил.
— Ничего, коль повадился волк за овцами, знамо, ещё придёт. Главное, супротивника побили да от города отогнали. Одоленье, Дороня!
Одоленье, победа, радость. Только пришла радость не одна. Привела женишка — Горе Горькое, и заплакали малы детушки, заголосили сёстры да девушки-невестушки, запричитали жёны, матеря, скорбит град по сынам своим:
Уж последний я разок тебя да омываю,
Уж последний разок я тебя да снаряжаю,
И последний раз я тебя да одеваю,
Уж чёрну голову да я тебе зачесаю...
Рвутся сердца от горя:
Приукрылась нонь надёжная головушка
Во матушку ведь он да во сыру землю,
В погреба ведь он да во глубокие!