— Вкусно, Коко? — спросил Наполеон.
— Очень, — ответил я. — Спасибо.
Бабушка немного успокоилась. Я поймал ее тоскливый взгляд, и она мне улыбнулась.
— Полакомься в свое удовольствие, — шепнула она мне.
Продавец протянул Наполеону сдачу, тот спросил:
— Сколько вам лет?
— Двадцать три года, месье. А что?
— Да так просто. Оставьте себе. Нет-нет, не возражайте. Сегодня у нас праздник!
— Чего только не услышишь, — пробормотала бабушка.
В поезде, который вез нас домой, мы молчали, сидя среди пассажиров, возвращавшихся с работы. Бабушка немного приободрилась, припудрила щеки, и я прислонился к ней, предчувствуя скорое расставание. Прижавшись лбом к стеклу, она рассматривала убегающий пейзаж. Грусть придавала ей какую-то благородную красоту. Она изредка поглядывала на того, с кем прожила всю жизнь. Глаза у нее были цвета облетевшей листвы, кружащейся в небе. На губах порой мелькала улыбка, и я мог только гадать, какие мысли бродят у нее в голове.
Она все может понять, подумал я.
У деда от ванильного мороженого появился на губе белый ус. Он положил ноги на сиденье напротив и весело что-то насвистывал.
— Какой удачный денек! — воскликнул он.
— Вот именно, точнее не скажешь, — пробормотала бабушка.
Спустя неделю мы все вместе, включая Наполеона, провожали Жозефину на Лионском вокзале.
Она решила уехать на юг Франции, в Экс-ан-Прованс, вернее, в маленький городок рядом с ним, где она родилась и где ее ждал домик племянницы, в котором та не жила. Нужно взглянуть на вещи по-другому, может быть, все к лучшему, заявила она. Самое время найти старых подруг, пройти по тем дорожкам, по которым ходила в детстве. А главное, будет много солнца и света.
— Мне будет теплее, чем вам!
Словно подтверждая ее слова, по стеклянной крыше вокзала тоскливо зашуршали крошечные капли.
Мы ждали поезда, стоя на перроне рядом с горой чемоданов. Дед нетерпеливо расхаживал по платформе взад-вперед, словно боялся, что поезд не придет.
— Леонар, малыш, ты приедешь меня навестить? — спросила бабушка.
Мама ответила за меня:
— Конечно, мы будем часто приезжать. Ведь это не так уж далеко.
— И ты почаще приезжай! — подхватил папа.
— Если Наполеон позовет, приеду. Скажите ему. Я ведь его, упрямого осла, знаю как никто и прекрасно представляю себе, что он… — Она задумалась на несколько секунд и продолжала: — Да нет, лучше ничего ему не говорите. Когда созреет, сам будет меня умолять. Когда полностью созреет, как старое подгнившее яблоко, совершенно…
Дед, подбежав легкой трусцой, не дал ей договорить:
— Поезд прибывает! Готовьтесь! Как бы не опоздать!