Там мы и расстались, едва обменявшись парой слов.
В тот вечер, возможно потому, что я нес ответственность за его несчастную шапку, или же потому, что надо было как-то унять мучившую меня тревогу, я не удержался и последовал за ним. Он шел медленно, спрятав руки в карманы, вытянув шею, погрузившись в свои мысли. Мешочек с шариками, подвешенный к поясу, бил его по ноге при каждом шаге. Вскоре я понял, что он идет если не наугад, то без особого желания добраться до дому самой короткой дорогой. Наоборот, он нарочно сворачивал на самые отдаленные улицы, выбирал самый невообразимый маршрут, по нескольку раз возвращался на одно и то же место, так что я в конце концов решил, что он старается запутать следы.
Иногда что-то привлекало его внимание, и он резко останавливался, опускался на корточки, доставал из кармана щепочку и водил ею по земле. Я понял, что Александр спасает насекомых, которых увидел на дороге, перенося их под скамейку или поближе к стене — туда, где их никто не раздавит. Мне вдруг стало стыдно, что я за ним слежу, и я быстро свернул на другую улицу.
Я помчался домой, снова испугавшись за дедушку и решив расспросить мать. Но ее не было дома. Я закрылся у себя в комнате, такой же истерзанный и потрепанный, как шапка Александра.
Я услышал, как отворилась входная дверь. Вошли родители, а за ними — сухощавая тоненькая дама, темные волосы которой были собраны в тугой пучок, закрепленный двумя китайскими палочками крест-накрест. Вся она была сухая, угловатая, колючая. Только пучок был круглый и мягкий.
Я быстро сообразил, что это директриса дома престарелых, и, как это ни удивительно, испытал облегчение. Наполеон по крайней мере жив. Я проскользнул в коридор и сквозь приоткрытую дверь стал наблюдать за происходящим.
— Вашему папе будет у нас очень хорошо, уверяю вас. У нас очень квалифицированный персонал, готовый справиться с любой ситуацией!
— Он не такой, как все старики. Со здоровьем у него неважно, но он человек непокорный. Скажем так: он значительно упрямее среднего.
Опять у меня возникло ощущение, будто я нахожусь внутри рисунка матери. Я заметил, что она, хоть и участвует в беседе, не может оторвать глаз от пучка директрисы. Видимо, он напоминал ей пупок, неведомо почему очутившийся на затылке.
— Многие прибывают к нам не совсем по своей воле, это верно, — сказала темноволосая дама, — но спустя несколько недель уже чувствуют себя как дома. И ни за что на свете не хотели бы от нас уехать! Мы о них заботимся, балуем их и развлекаем. И они в конце концов примиряются с мыслью, что нужно использовать этот, разумеется последний, но прямой и приятный отрезок своей жизни. Вы знаете, они даже ходят в бассейн с Сильвио.