— Вот дерьмо, гончарная мастерская…
— Там тебе было бы не скучно. Тебя совсем не тянет познакомиться с такими же людьми, как ты?
— Объясни мне, что ты подразумеваешь под “такими, как я”? — холодно поинтересовался Наполеон.
Вместо ответа отец поднялся на цыпочки. Потом стал поспешно расстегивать воротник рубашки. Наполеон продолжал:
— Подведем итог: ты хочешь меня депортировать, это ясно!
— Папа, это бред! По-твоему, мы в концлагерь тебя хотим отправить? Речь идет о приятном месте и хорошей компании…
— Kia gastameco, fik', ĉи ne Bubo! (В задницу их хорошую компанию!)
Я улыбнулся, а отец тихо спросил:
— Что он сказал?
— Так, ничего, говорит, ты очень любезен.
Отец подошел к деду, присел на корточки, чтобы быть вровень с ним, и сказал:
— Короче, папа, это дом, где за тобой будут ухаживать, оберегать тебя от опасностей и развлекать. Там ставят музыкальные спектакли. Давай смотреть правде в глаза: ты уже потерял всех своих приятелей.
— Они хилые были, вот и все. Спортом мало занимались.
— Мы будет часто тебя навещать, это совсем рядом. Там довольно симпатично, в саду цветет форзиция.
— Форзиция мочой воняет, — поморщился Наполеон.
— Мне каждый месяц придется выкладывать кучу денег. Так что не нахожу ничего общего с концлагерем.
— В такие заведения, шикарные они или нет, никто по своей воле не отправляется, и живым оттуда никто не выходит. Как минимум в этом все они схожи.
Отец вздохнул, пав духом. Он похлопал деда по коленке и поднялся:
— Если ты хочешь жить в одиночестве в своей халупе, такой же старой, как ты, пока не подожжешь ее, если тебе нравится лежать в багажнике и жевать собачий корм — воля твоя, что тут скажешь.
— Это ты красиво сказал: воля моя. Переговоры окончены? — осведомился Наполеон с улыбкой.
Отец, пересилив себя, заговорил бодрым голосом:
— Ну, все, брейк, давай есть торт. Такой, как ты любишь, с горой взбитых сливок. Очень способствует душевному равновесию.
— Идет! — согласился Наполеон.
Мама принесла торт, передвигаясь мелкими шажками, чтобы свечки не погасли.
— Набери побольше воздуха, папа. Если не получится потушить сразу все, мы тебе поможем.
Раз… два… и…
И мгновение спустя по лицу папы уже сползали сдутые Наполеоном взбитые сливки.
— Ты, кажется, что-то говорил? — спросил Наполеон. — Предлагал мне помочь? — Он долгим взглядом посмотрел на мою мать. — Она очень хороша. Я имею в виду, кремовая начинка.
В его голосе звучало ликование. А мой отец стоял опустив руки и онемев от неожиданности, от гнева и унижения, и походил на нелепого клоуна посреди арены. Я не выдержал и опустил глаза.