За этими краткими просветлениями следовали периоды спада, когда я превращался для него в невидимку. Я надеялся, что эсперанто поможет раздуть угасающие угольки его памяти.
— Sed imperiisto mia, jen mi, via ĉefgeneral! Bubo via. Imperion ni nepre defendu. La landlimoj estas atakitaj! (Мой император, это же я, твой главнокомандующий! Твой Коко. Нам нужно защитить империю. На ее границы совершено нападение!)
Ничего. Он только глупо улыбался в ответ, свесив губу.
— Я твой главнокомандующий, твой Коко! — упорствовал я, не желая смириться.
— Вы ошибаетесь, молодой человек. Я не император, и у меня никогда не было главнокомандующего.
Я шел за портретом Рокки.
— А Рокки, дедушка? Боксер, который дал тебе все.
В моменты помутнения ума только фотография Рокки вроде бы помогала ему высвободиться из паутины, в которой он бился. Он так нежно улыбался, гладя кончиками пальцев блестящее от пота лицо Рокки, что глаза у меня наполнялись слезами. Не то чтобы он его узнавал, скорее пытался понять, к какой части его жизни имеет отношение этот человек. Потом, вздохнув, опускал руки.
— Не забудьте перед уходом забрать вашего пса. У меня аллергия на собачью шерсть.
Я был генералом без императора. Однажды, пав духом и почти отчаявшись, я решил открыть баночку с песком. Наполеон с удивлением посмотрел на меня:
— Вы называете себя генералом, и это само по себе довольно странно, но у вас вдобавок имеются мании. Вы правда хотите, чтобы я понюхал этот песок?
— Да, мой император.
— Надеюсь, вы не заставите меня нюхать еще и какашки?
Он понюхал, закрыв глаза. Запахи прошлого, видимо, пробили дорогу в тумане его памяти.
— Да, точно, это мне что-то напоминает. Не знаю точно что, но… Можно я еще попробую?
Я кивнул.
— Да, такой приятный запах.
— Песок с пляжа Жозефины. Ты не помнишь? Маленький пляж… Мой император…
— Прекратите называть меня этим смешным словом. Разве я похож на императора? Кстати, я все думаю: а что вы вообще здесь делаете? Между тем мне кажется, что я вас где-то встречал. Или вы немного похожи на человека, которого я где-то встречал.
Как-то ночью зазвонил телефон. Это был старший смены на бензоколонке в Эвре. Наполеон залил полный бак дизеля, и его “пежо” это не понравилось. К счастью, отец украдкой сунул записку с номером нашего телефона в бардачок машины.
— Эвре? — удивлялся отец, одеваясь. — Провались все пропадом! Почему опять Нормандия? Может, ты знаешь, Леонар?
— Нет, папа, не знаю.
— Там есть боксерский зал, в Эвре?
Хорошо хоть, что среди всего этого безумия по-прежнему шла в обычное время “Игра на тысячу евро”. Я получил у родителей разрешение не оставаться на обед в школе и проводить с Наполеоном эти пятнадцать минут спокойствия и надежды. Благословенные четверть часа, когда он был в боевой готовности — остроумный, предельно сосредоточенный, в полной памяти.