— Господин, господин Дэй! Простите ничтожного, что отрываю вас от отдыха. — заполошно зачастил по интеркому его личный помощник Юн Гао, тощий как щепка мужчина, везде и всегда ходивший с кипой важных бумаг, за что рядовые бойцы часто дразнили его «Стопкой». Дэй поморщился, не желая прерывать приятную процедуру, но вспомнил, что Юн никогда еще не паниковал попусту.
— Что там у тебя, Гао? — лениво, растягивая слога поинтересовался он у помощника, думая лишь о том, поскорее продолжить маленькие радости жизни.
— Дэй-младший уехал закончить дело с Хаттори. Ваш сын не захотел никого слушать и, как только увидел «свободный лист», словно с цепи сорвался. Боюсь, он уже на пути в Россию. — еще сильнее зачастил тот, торопясь вывалить, по его мнению, самую важную новость из всех.
— Это всё?
— Да, господин. Ему нельзя с ним сталки…
— Что ты сказал, червяк? Что может быть нельзя наследнику моего Клана? Кто ему запретит, ты что-ли?! — раненым зверем взревел старый китаец, усилием воли спалив интерком и оставив пластмассовую коробку вонять жженой изоляцией. Вызванная им электромагнитная волна так же спалила всю мелкую электронику на этом этаже резиденции, что, впрочем, было привычным событием для работавших на клан людей.
— Всыпьте этому ублюдку как следует. Я хочу чтобы он неделю не мог ходить. — проревел китаец свой приказ во весь голос, зная, что Юн Гао именно так и проведет отведенные ему семь дней наказания — в соплях, захлебываясь слезами и кровью, не в силах подняться на ноги. — Дэй-младший справится. Учитель как никак. А всё остальное неважно. — успокоил он сам себя и вновь отдался умелым рукам массажистки.
Убедить себя оказалось несложно. Только внутри всё равно заворочался червячок сомнений. Главе клана давно не приходилось беспокоиться за своего старшего сына. И нельзя было сказать, что Дэю-старшему это нравилось.
***
…Зима стирает грани между вечером и ночью, объединяя их в одно целое под эгидой вездесущей и всепоглощающей тьмы. Порой это происходит настолько быстро, что люди не успевают застать сумерки как таковые, не успевают насладиться этим временем-промежутком между дневным светом и ночным мраком. Не пропускают его только те, кто именно в это время обретает тайную, только им ведомую власть над миром. Те, кто ежедневно зажигает огни уличных фонарей-маяков, те, кому ведомы тайны молодой еще магии электричества — они никогда не упустят мгновений своего могущества. С глухим стуком рушатся вниз рубильники и с щелчками утопают в пазах кнопки с аббревиатурами «ВКЛ»; ревет и гудит напряжение, прорываясь по тугим канатам кабелей дальше, дальше, туда, где оно наконец-то превратится, свершит чудо трансформации и станет источником света. Маленькое, ежедневное, привычное нам чудо, ставшее обыденностью, даровавшее нам право прохода и жизни в мире подступающей тьмы. Оазисы света становятся пристанищем жизни, и чем ближе и сильнее подступает мрак, тем ярче будет свет и больше людей станет стекаться к нему — и всё это не более чем соблюдение законов Вселенной.