— Лёшка, неужто ты закончил отшельничать? Рад, рад, не скрою. — риторически вопросил он у сына, после чего обратился уже ко мне. — Вы, молодой человек, видимо весьма необычный представитель из местной братии, раз сумели накоротке сойтись с моим сыном. У него отвратительный характер и доброе сердце, циничный взгляд на мир и неистребимое желание прикоснуться к прекрасному.
— Разрешите представиться, граф. Хаттори Леон.
Учтивость и вежливость превыше всего. Даже смертельного врага надо приветствовать вежливо. И это не признак двуличия, как считают многие, скорее признак хорошего воспитания.
— Полно, юноша, полно. Довольно чинов и титулов, я сказал. Меня зовут Максимилиан. Друг моего сына — друг семьи и вполне может обращаться ко мне только по имени. Это тебя устроит, Леон? — довольно просто перешёл на «ты» граф, взъерошив причёску своего отпрыска с истинно отеческим теплом.
— Более чем, граф. — тактично отозвался я, продолжая соблюдать приличия. — Ваш сын — отличный товарищ и хороший друг. Думаю, в этом есть и Ваша заслуга.
— Наши дети — это наше отражение. Воспитание Алексея не могло полностью проходить с моим участием, к моему вящему сожалению, однако наследственность и мои скромные, по мере возможности, усилия, привели именно к этому результату…
Свою речь граф сопровождал искренней и обаятельной улыбкой, не слишком бурной и вполне уместной жестикуляцией. Взгляд со стороны не выдавал в нём гордого потомка пусть и не самого старого, но уважаемого рода так называемых «боярских детей» — его далёкие предки служили князьям Рарогам простыми дружинниками, даже не элитой, но верной и доброй службой заполучили право на возвышение. Солидный и харизматичный бизнесмен, руководитель высшего звена, но никак не высокомерный и благородный аристократ.
— … иногда он, к сожалению, вынуждает моё сердце испытывать муки переживаний. Как, например, сегодня. Мне он точно ничего не скажет, может ты меня просветишь, Леон? В чём причина его столь болезненного и затрапезного вида?
Вопрос был, так сказать, точно в яблочко. Алексей даже бровью не повел, ничем не выдавая себя, но сделал заметный только мне жест правой рукой. Врать мне не нравилось никогда, но разве можно назвать спасение друга ложью?
— Дядя Максимилиан… — дабы обеспечить успех, я сразу зашёл с козырей. — Это последствия работы его доброго сердца.
Удивление графа, заметно подобревшего и засиявшего от столь тёплого обращения с моей стороны, ознаменовало успех половины задумки. Оставалось только задействовать вторую часть.
— Алексей помогает мне с учёбой и тренировками, тянет на себе лямку обязанностей старосты и сам успевает учиться. Как вы можете заметить, мы с ним оба в не самом лучшем виде. Конец года, подготовка к зачётам и прочее…