Мне и теперь кажется, что декабрь является тем месяцем года, когда добрые феи сходят на землю и вмешиваются в жизнь людей. В детстве же праздник Рождества и волшебная елка подтверждали нам правду сказок, чудес, преображения мира — всего того богатства, понятного детям и святым, без которого жизнь людей была бы серой пустыней.
Из года в год с одинаковой яркостью переживали мы радость Рождества и сознание того, что в эти дни праздника, а может быть, и во весь этот месяц границы между взрослыми и малыми ребятами стираются, что они начинают понимать друг друга, радоваться общими радостями, ожидать общего счастья. Вокруг елки с такой ясностью ощущается это взаимное понимание, любовь и мир, эта тихая радость в сердцах, о которой поют Ангелы в Рождественскую ночь:
"Слава в Вышних Богу и на земле мир..."
У нас в семье елку обдумывал, подготовлял и устраивал отец, и ему помогали в этом только очень нами любимая горничная Зина да верный лакей Климентий, умевшие оба молчать и не выдавать никаких тайн будущих наших восторгов. Потому-то для всех членов семьи и для всех вообще домочадцев елочные подарки становились настоящим сюрпризом.
Устраивали елку всегда на половине отца, находившейся на другом, нижнем этаже, совсем отдельном от всех помещений, и устраивалась она в первый день Рождества. Обставлено это было весело, но слегка торжественно, так как, кроме общего праздника, в этот же день праздновался и день рождения матери.
Приглашенные начинали обычно съезжаться к пяти часам вечера, и ровно в шесть по крутой винтовой лестнице все спускались на половину отца. Впереди, вприпрыжку, бежали дети, за ними, более спокойно, шла молодежь, а взрослые замыкали шествие.
Высокая елка до самого потолка освещала всю комнату сотнями свечей. Долгожданная сказка становилась прекрасной реальностью, но реальностью мира волшебного и чудесного. Вся елка была убрана гирляндами блестящих цепей, прелестными картонными игрушками, забавными зверюшками, блестящими карликами и дедами-морозами, прихотливыми домиками, бонбоньерками, хлопушками, золочеными орехами, фруктами и всякими безделушками. Все это благоухало и заливало присутствующих волнами тончайших ароматов и запахов.
Из старинной музыкальной шкатулки с металлическими пластинками доносились громкие, веселые мотивы.
В первые минуты от восторга мы ничего не могли разглядеть — все сливалось в общем блеске и свете. Мы стояли не двигаясь, без мысли и почти без дыхания, но постепенно первое оцепенение проходило, детали становились видны, появлялись желания, возвращался дар речи, только восторг оставался таким же возвышенным...