Единственная механизированная часть финской армии, легкая танковая бригада, поставленная на острие того контрудара, погибла, едва войдя в соприкосновение с боевыми порядками большевиков. Трофейные легкие танки Т-26 вспыхивали не только от огня штатных противотанковых «сорокапяток», но и от выстрелов тяжелых противотанковых ружей, в последнее время широко распространившихся в стрелковых подразделениях РККА, а также от огня крупнокалиберных зенитных пулеметов, которые командиры большевиков тоже выставили в пехотную цепь по причине отсутствия у Финляндии сколь-нибудь значимых ВВС. В результате атака следующей за танками 2-й пехотной дивизии захлебнулась – и солдаты отступили, напоровшись на плотный пулеметный огонь. Впрочем, и сам генерал Эквист ненадолго пережил этот конфуз. Уже на следующий день большевики пристукнули свеженазначенного командующего Карельской Армией вместе со всем его штабом примерно тем же методом, что и его предшественника. Четыре сильных взрыва и несколько домов в Иматре, в которых располагался новонабранный штаб Карельской армии, просто перестали существовать вместе с большинством своих обитателей.
Дальнейшие действия красных, оттеснивших финские части за Вуоксу и начавших обустраивать по ее берегу полевой оборонительный рубеж, показали финскому командованию, что все свои ресурсы большевики вкладывают именно в рассекающий удар на Лаппеэнранту, на флангах прорыва, ограничиваясь обороной естественного рубежа. Если у них это получится, то в логистическом окружении (то есть будучи отрезанными от нормального снабжения) окажутся семь дивизий и две егерских бригады, второго, шестого и седьмого армейских корпусов. Да и сейчас положение этих войск было далеко не блестящим. Железнодорожные перевозки были фактически парализованы бомбовыми ударами, и вся транспортная нагрузка легла на шоссейные дороги, которые продолжали действовать несмотря на то, что над ними весь короткий зимний световой день неотрывно висели переделанные в штурмовики большевистские бипланы И-153, ведущие охоту за каждой машиной и каждым пешеходом. Движение по дорогам возобновлялось только ночью, но этого было смертельно мало.
Арифметика тут простая. Товарные двухосные вагоны дореволюционного образца, в основном использовавшиеся на финских железных дорогах (отрыжка имперского прошлого) имеют грузоподъемность в восемнадцать тонн; и таких вагонов в грузовом составе было от тридцати до сорока пяти. Один грузовик имеет среднюю грузоподъемность в полторы тонны; итого – перемножаем все между собой и получаем, что в среднем один эшелон с армейскими грузами можно заменить четырьмя с половиной сотнями грузовиков, которые к тому же будут перемещаться с гораздо меньшей скоростью, чем поезд, тридцать километров в час вместо сорока… В случае же если Красная армия все же перережет магистральное шоссе, ведущее в тылы финской Карельской армии, то плечо доставки по проселочным дорогам через центральную Финляндию в объезд озера Сайма увеличится с пятисот до шестисот пятидесяти километров, а средняя скорость движения автомашин упадет еще больше. Но это, скорее всего, не будет иметь уже никакого значения, потому что в финской армии на начало войны имелось всего четыреста восемьдесят грузовиков, и их количество в ходе боевых действий неуклонно уменьшалось.