Поняв, что мы наблюдаем не обычный воздушный налет, а начало большевистского вторжения я, честно сказать, поначалу не знал, что мне и моим домашним следует делать дальше. Я сам видел, как огромные, похожие на откормленных коров, громадины зависали над набережной и с них по тросам вниз скользили фигурки вооруженных до зубов солдат. Усиливающиеся звуки перестрелки со стороны Морских казарм Катаянокка и со стороны пассажирского порта говорили мне о том, что высадившийся большевистский десант, ломая сопротивление остатков гарнизона, постепенно продвигается на север. А на льду залива, недалеко от нас, в бинокль уже можно было заметить приближающиеся к городу войсковые колонны. Эти безумцы решились пересечь Финский залив по льду аки посуху, и у них это получилось. Береговые батареи захвачены вражеским десантом и частично разрушены – а это значит, что никто и ничто не сможет помешать войскам большевиков благополучно достичь берега. Пора бежать, потому что как только идущие сюда по льду солдаты большевиков достигнут Хельсинки, сопротивление городского гарнизона будет очень быстро сломлено. Судя по чернеющим на льду колоннам, которые маячат за лыжниками в белых масхалатах, их там не меньше нескольких десятков тысяч.
К тому же отдаленная ружейно-пулеметная стрельба доносится и с противоположной стороны, за Рыночной площадью, где с летающих машин тоже могли десантироваться отдельные русские подразделения. Мы как бы попали в окружение между молотом и наковальней – и я даже не знал, в какую сторону следует бежать. Будь я один – это было бы полбеды, но вместе со мной были моя жена Герда, средний сын Ниило и младшая дочь Ева. Остальные дети учатся в Хельсинском университете и, по счастью, еще не успели уйти на занятия, а старший сын Хенрик, полтора года назад закончивший этот же университет, сейчас находился на своем авиазаводе в Тампере. Он так гордился, что смог стать авиаконструктором и проектировать собственные финские самолеты[24]… Поэтому он там в безопасности, по крайней мере пока; а нам тут грозит опасность очутиться в плену – то ли у русских из будущего, то ли у местных большевиков.
Единственный выход, как сказал начальник моей охраны, это вместе с женой и детьми попробовать уйти в шведское посольство, расположенное по соседству с президентским дворцом, и оттуда руководить сопротивлением в оккупированной стране. Можно было бы, конечно, попробовать достичь посольства Соединенных Штатов, но, во-первых – оно расположено рядом с домом Маннергейма (а значит, там уже кишмя кишат большевистские десантники), а во-вторых – из американского посольства меня могут выдать Сталину, использовав как валюту расчета по каким-то своим делам. По дипломатическим каналам стало известно, что Соединенные Штаты интенсивно ищут контактов с руководством СССР. В такой обстановке Рузвельт продаст меня за свой интерес и не поморщится.