Президент Рюти неверящими глазами посмотрел сначала на донельзя серьезного Сталина и поблескивающего стеклышками пенсне Берию, потом перевел взгляд на улыбающегося Сергея Иванова. Затем он облизал пересохшие губы и стал мелко трясти головой. Он мгновенно ссутулился, сдулся и будто бы на десять лет постарел. Руки он теперь держал перед собой на уровне груди и нервно перебирал пальцами.
– И вы… вы, цивилизованные люди… – глухо пробормотал он каким-то не своим голосом, – готовы одобрить то, чтобы палачи пытали моих детей только за то, что я не хочу подписывать капитуляцию перед большевиками?! Это же бесчестно! – Последняя его фраза прозвучала визгливым фальцетом, в полной мере выражающим овладевшее президентом чувство ужаса и отчаяния.
– Ну как вам сказать… – с некоторым омерзением ответил Иванов, постукивая пальцами по столу. – Вы же готовы ради своего упрямства убивать чужих детей – неважно, русских или финских. Между прочим, коммунистов и комсомольцев в вашей Финляндии, несмотря на возраст, расстреливают на месте как советских шпионов. Так почему ваши дети должны быть исключением? Или, когда вы начинали эту войну, то думали, что она коснется кого угодно, но только не ваших близких? Трусливая подлая позиция человека, который не привык нести ответственность за свои поступки. Ведь и просят у вас только такую малость, как признать уже свершившийся разгром вашего государства и подписать акт о капитуляции, который должен спасти множество жизней, а вы все равно упрямитесь… Ваша армия потерпела поражение, столица захвачена нашими войсками, а правительство и большая часть депутатов Сейма попали в плен… Вам необходимо смотреть правде в глаза и признать этот факт – что, может быть, хоть немного облегчит вашу участь… А в противном случае на войне как на войне. Стреляют и убивают даже вдалеке от фронта. Например, в застенках вашей сыскной полиции, в которых погибло немало ровесников ваших сына и дочери. И их родные и близкие тоже будут свидетельствовать против вас на суде. Так что теперь извиняйте, если что. Принципы «Горе побежденным» и «Око за око и зуб за зуб» еще никто не отменял. Такова жизнь…
Он замолчал, но продолжал смотреть на Рюти. И тот чувствовал себя так, точно стоит под прицелом двух ружей – настолько холодным и безжалостным был взгляд этого человека.
Президент, теперь уже бывший, вздохнул и опустил голову.
– Ладно, господин Сталин… – устало сказал он, – давайте сюда свой акт, я подпишу… В любом случае это ничего не меняет и не способно изменить; но я могу хотя бы надеяться, что все эти ужасы, о которых вы говорили, не коснутся моих близких?