— Погоди, — прервал Берковича Хутиэли. — Отравила Лора Меира или нет, в конце-то концов? Где факты, где улики?
— Ах, — махнул рукой Беркович. — Все разговоры. Чтобы получить доказательства, нужно эксгумировать тело, провести экспертизу… Думаете, прокурор разрешит это сделать на основании имеющегося материала?
— Нет, — подумав, сказал Хутиэли.
— Вот и я так считаю.
— Но если совершено преступление…
— А в чем преступление и кто преступник? Меир прожил пустую жизнь, никому от него не было радости, а это уже преступление. Или преступница Тина, потому что не подошла к Меиру, когда ему действительно стало плохо? Но я уже сказал о пастушке и волке. А может, преступница Лора — она ведь уж точно польстилась на деньги Меира, даже если не отравила его? Как хотите, инспектор, но после того, что я услышал в саду, мне кажется, что истинный преступник все-таки Меир…
— Услышал в саду? — поднял голову Хутиэли. — Что еще ты услышал?
— Да так… Общественное мнение. Я уже уходил, когда за спиной кто-то внятно произнес: «Эк унгуэ канис». И секундой позже: «Эт канис морс кани».
— Канис, канис… — буркнул Хутиэли. — Что за абракадабра?
— Неважно, — усмехнулся Беркович. — Не такие уж необразованные у нас старики. Кое-кто даже латынь знает.
— И что же он сказал?
— Достаточно, чтобы у меня пропало желание заниматься этим делом.
— Сможешь написать ответ на жалобу госпожи Бирман? — спросил Хутиэли.
— Не собираюсь я писать ответа, — буркнул Беркович. — Я этой госпоже сказал пару слов… Она поняла. Завтра она свою жалобу заберет.
— Тем лучше, — облегченно вздохнул Хутиэли. — Лишняя бумага — лишние хлопоты.
— Знаете, инспектор, — сказал Беркович, поднявшись, — из этой истории следует один вывод, который лично я запишу в своей памяти золотыми буквами.
Хутиэли поднял голову и смотрел на Берковича, ожидая продолжения.
— Жить нужно так, — произнес Беркович, — чтобы после смерти о тебе никто и никогда не сказал «эт канис морс кани».
— Канис, канис, — пробормотал Хутиэли, — вечно эти русские придумывают слова. Нет бы говорить на иврите!
— Боря, — сказала Наташа, — ты помнишь Фиру?
Инспектор Беркович, читавший, лежа на диване, детектив Акунина, неохотно оторвался от книги и, с трудом вспомнив, о ком идет речь, сказал неохотно:
— Помню. Толстая дама неопределенного возраста. Почему, кстати, ее давно не видно? Одно время вы активно общались…
— Она много времени проводит в России, — объяснила Наташа. — У ее мужа оказалась идея.
Поскольку Наташа неожиданно замолчала, пристально рассматривая одну из курточек Арика, Берковичу пришлось задать вопрос: