— Ну, почему один? Я тоже буду! — обиделся и пообещал Боцман, — кстати, по поводу «полгода потерпеть» — это мы с тобой договаривались, пацаны не причём.
— Чем бойцы занимаются? — попробовал я перевести разговор на другую тему, пытаясь восстановить настроение выходного дня.
— Лётчики с технарями команду выставили. У них два литра шила, а у нас ящик тушёнки американской и пять банок «Пепси-колы», — оживился Боцман.
— И как? — спрашиваю заинтересованно.
— Когда уходил первый тайм заканчивался, пока 5:1 в нашу. Зверь три банки закатил, — как бы между прочим, акцентировал переговорщик.
— А Шуба? — не сдавался я, красиво выкладывая на хлеб с салом перо зелёного лучка.
— Шуба? Так Шуба на воротах стоит, руки то загребущие. Такие плюхи вытаскивал! А потом форварда ихнего, техника — Коляна, как бы нечаянно травмировал. Теперь точно выиграем! — чуть не захлебнулся от восторга Боцман, доставая из-за спины фляжку.
— А это чё? — прикинулся я абитуриентом института культуры.
— Ну, как … отлил из призового фонда. А чё стесняться, если мы всё равно выиграем? По двадцать? — уже не спрашивал, а капал в стакан что-то прозрачное, действуя по намеченному плану, прапор. Извините, старший прапор.
Двадцать капель пришлись, как нельзя, кстати. А вот после сороковой капли, попустило окончательно. Хохлятское сало с зелёным лучком, аналогично. Опять это невоенное слово… Вот как-то сразу оно мне не понравилось!
— Гришань, а чего это они … взбесились? — уже миролюбиво спросил я, рассматривая на свет кусочек полтавского сала, мраморно отсвечивающий тонкими мясными прожилками.
— Да понимаешь, Саша, вопрос тут деликатный очень. Помнишь, месяца три назад, из столицы приезжала бригада врачей-мозгоправов? Их тогда, по крупным базам возили, и они пацанов наших выборочно смотрели на предмет психического состояния. Научная программа у них какая-то была. Ну, и Зверюгу нашего проверяли. Тебе тогда духи «бо-бо» сделали, и ты в больничке валялся, а Зверь за командира был.
— А! Помню — помню! Он ещё тогда ходил зачарованный какой-то, как пыльным мешком ударенный. Ну? — стало мне интересно.
— Что ну? Влюбился он во врачиху-мозгоправку. Таня, по-моему… Такая, знаешь, фигуристая девка. Такая сись… Так вот! Роман у них случился. Всё с Шубой бегали в санчасть шоколадки носили, заразы. Все мои запасы извели. Веруську мою нечем угостить было. А когда уехала, переписываться стали. А тут получает он письмо от подруги этой врачихи, мол, беременная от тебя, баран, Танька-то!
— От меня? Кто баран? — переспрашиваю на всякий случай, привставая от такой новости.