— Прошу разрешения!
— Давай! — кивнул я и взглядом показал на бунтующую, от кипятка, банку.
Боцман знал, где в этой берлоге обитают кружки, заварка, сахар и единственная, на все случаи жизни, большая алюминиевая ложка. А пока Боцман продувал кружки и сыпал заварку, я решил начать допрос.
— Слушай, а куда пять духов пленных делись?
— Тебе на карте показать? — не поворачиваясь, загробным голосом спросил Боцман.
— Не понял. Объясни мне, тупому. К тебе на борт шесть целых и пять …
— Улетели «духи», Саша. Улетели, — перебил меня Боцман, — Выкинул я их, на хрен! Ты ж сам приказал облегчиться и догонять вас. Я по весу их прикинул… Хотел и шестого, но в нём весу, как в худом баране вместе с халатом, — неожиданно жёстким голосом ответил друг.
— Вот сволочь! — заорал я, — Я имел ввиду эти чёртовы ящики, которыми ты вертушку перегрузил. Ты их должен был сбросить, а не людей.
— Каких людей!? Саша! Эти люди час назад мне и тебе в живот стреляли! Эти люди звёзды у наших пацанов на груди вырезают и кишки выпускают под наркотой, что б подольше мучились. А мы их перевязываем, лечим, мать их… Ты этих животных людьми называешь? — багровея лицом, цедил сквозь зубы Боцман.
— Придурок! Это может вырасти в международный скандал. Союз обвинят в нарушении Международных конвенций. Будут фашистами нас с тобой называть, — понесло меня.
— Кто фашист? Я? Между прочим, раненых «духов» я не трогал. Посчитал по весу, и сколько нужно было, столько и… того. Сань, а какие врачи счастливые были! — попытался перевести разговор на другую тему Григорий.
— Того! Завтра с утра в штаб пойдём к Вадиму. Рапорта и предварительные отчёты уже разлетелись по инстанциям. А, что написано пером… сам знаешь. Будем вместе думать, что с тобой делать. Заварили мы с тобой кашу, братан! — сказал я невесело, — Давай спать, утро вечера, сам знаешь…
С кем пошёл бы в разведку
Чаю мы так и не попили. Завтра предстоял тяжёлый разговор с начальником разведки бригады. Надо бы кого-то ещё из «тяжеловесов» подтянуть в помощь. Трибуналом попахивает. Да и мне придётся с погонами попрощаться. И это в лучшем случае. Какой там сон!
До завтрака созвонился с теми, кому мог доверять. Сам за рулём штабного УАЗа подъехал Вадим и забрал нас с Боцманом. Потом заехали к особистам и забрали приятеля Вадика, с толстыми просветами на погонах. Последним был майор из политотдела, мой новый знакомый, который так беспокоился о политическом статусе старшего прапорщика. Виталик, кажется? По мере заполнения УАЗика старшими офицерами разных ведомств, настроение у Боцмана, сидевшего сзади и посередине, стало самоуничтожаться. Я так понял, что до него начало доходить — в насколько серьёзной ситуации мы с ним находимся. Выехали с территории базы под предлогом проверки и, не доезжая первого блокпоста, остановились в тенёчке под огромным тополем у почти высохшего ручья.