Сначала всё в подробностях рассказал я. Потом всё то же самое повторил загробным голосом Боцман. Во время наших докладов абсолютно по-разному вели себя наши арбитры. Мой друг, шеф разведки бригады Вадик, слушал в основном молча, изредка вставляя одно-два матерных слова в спорных местах. Особист, с толстыми просветами, вообще сидел на травке с закрытыми глазами и молча жевал травинку, надвинув на глаза фуражку. И только мой новый знакомый майор из политотдела поминутно вскакивал, хлопал себя по ляжкам, заламывал свои длинные музыкальные пальцы и сверлил меня ненавидящим взглядом. Типа: «Ах, зачем! Ах, зачем мне всё это?!»
— Вот как-то так всё и получилось! — закончил свой рассказ Боцман.
— Ты ещё пусти соплю и скажи, что больше так не будешь, — ехидно сказал начальник разведки.
— Мужики! Понимаю, всё сложно. Своей вины не снимаю и готов, как говорится, понести… Но Боцаева спасать надо! — произнёс я свою короткую речь.
— А что тут думать? Вывозить его на Большую землю надо и чем быстрей, тем меньше для всех последствий, — открыв глаза и выплюнув соломинку, изрёк особист, — нет ответчика, нет вопросов. Война!
— Что вот так сразу? — не понял Боцман.
— Лучше молчи, баран! — в сердцах ответил за всех Вадик, грохнув кулаком по капоту УАЗа.
Развозили всех по местам службы молча. Первого завезли, внезапно вспотевшего и временно онемевшего политработника. Он молча протянул мокрую ладошку и, не глядя ни на кого, выпал из УАЗа. «Виталик, нагадил в сандалик!» — с удовольствием вспомнил я.
— Не заложит? — спросил у всех сразу бригадный разведчик.
— Зассыт! Скорей повесится! — знающе ответил особист, щёлкнув зажигалкой.
У полевого госпиталя высадили Боцмана, он вчера в сейфе у главврача, придавив медицинские формуляры и справочники, оставил свой автомат, подсумки, два ножа и пару гранат. От греха, как говорится. Практически до самого своего отъезда, Боцман старался на глаза мне не попадаться. Осознал, я думаю, что подвёл.
Ближе к вечеру позвонили из штаба и приказали срочно прибыть. Как-то похолодело внизу живота, захотелось одеть все награды, чего-нибудь погладить, приготовить правильную речугу и биться за Боцмана до конца. Потом остыл и решил провести разведку боем. Поменял кроссовки на начищенные берцы и прибыл. В кабинете у начальника разведки бригады сидел мой новый «приятель» — особист. Закрыли кабинет, главный разведчик достал из сейфа бутылку «Столичной» за 4-12, шмат сала в чёрном перце, афганскую лепёшку и большой красный помидор. Потом отнял у давно непрозрачного графина два гранёных стакана, дунул в них и поставил перед нами.