— Выполз, сука!
Я, было, рванулся наверх, но железная рука Кирпича мёртвым якорем зафиксировала мой ремень.
— Нос, не высовывай свой нос! — зло сказал этот доморощенный поэт, сажая меня на место.
А тем временем:
— Гром, я Михай.
— Здесь Гром.
— Вышла «коробочка». Два пристрелочных.
— Есть, два пристрелочных!
— Бронебойные не трать, «мочи» фугасами.
— Ежу понятно, начальник!
Позже я узнал, что батарея гаубиц, знакомых мне ещё по Афгану, Д-30, стояла и ждала команды нашего корректировщика-наводчика в восьми с половиной километрах от наших позиций. Пригодных для стрельбы по средним танкам снарядов было всего шесть. Два из них Жорик Громов, командир гаубичной батареи, выменял у соседей за малую толику этилового спирта, а вот четыре пришлось покупать. А что? Такая нынче война! Жорик не был профессиональным военным. Георгий Иванович Громов был преподавателем математики в техникуме шахтёрского города Горловка. Правда, срочную служил в артиллерии и дослужился до звания старшего сержанта — командира орудия. Свою военную специальность математик вспомнил, когда обнаглевшие бандеровцы попёрли на Донбасс свои порядки устанавливать. На бывшем военном артиллерийском складе «консервации» собрал из ржавеющего там арсенала четыре гаубицы Д-30 и заново научил их стрелять. И теперь Громова Г. И. с большим уважением звали — комбат Гром.
Оба дозорных, неуклюже ворочаясь в бронежилетах в узком коридоре бетонных апартаментов, рухнули к нашим ногам вместе с разрывом первого фугаса, выпущенного по нам вражьим танком. Бетонные блоки чуть вздрогнули, и из щелей посыпался сухой раствор. Было видно, что мужики привыкли к таким «играм» противника и чувствовали себя в относительной безопасности. Никто из них не слышал, как орёт в микрофон Михай:
— Прицел — 224, уровень — 323, основное направление — правее 1/20…
И через двадцать секунд из двух стволов гаубиц Д-30, по сути моих ровесниц, с грохотом вылетели два осколочно-фугасных снаряда 122 калибра. Пристрелочные. В это время Т-64, с ярко жёлтой полосой через всю башню, успел долбануть второй раз. Тридцать пять секунд для нормального человека вроде и немного. А вот для артиллерийского корректировщика это вечность. За тридцать пять секунд, что летит «медленный» гаубичный снаряд, с целью может, что угодно произойти. Об этом знают и артиллеристы, и танкисты, а лучше всех — корректировщики. Мы не слышали, как «прошуршали» над нашим бетонным укрытием два гаубичных снаряда. Но, как они рванули, почувствовали собственными седалищами.
Снаряды разорвались практически одновременно в 10–15 метрах от танка, подняв вверх два чёрно-серых «букета» из асфальта, щебня и земли. Один снаряд упал прямо перед мордой танка, забросив в открытый люк потерявшего страх механика пару лопат дорожного покрытия и, пахнув, на и без того чумазую рожу жаром горящего тратила. А второй рванул слева, звонко отбарабанив осколками по броне и гусеницам.