Уж кто-кто, а Вадим-то лучше многих знал, что из себя представляют «артемовцы». Отморозки, которые играют только по своим правилам и понимают один язык – силу. «Завокзальным» приходилось пересекаться с ними, земля-то круглая, и если проблему удавалось решить, то это считалось огромной удачей, а если нет, они отступались: силы были не в пользу «завокзальных». Хорошо, если обходились без потерь.
* * *
Утром Али было плохо. Очень плохо. Голова шумела и, как назло, вернулись кошки и продолжили свою работу – драть его душу. Даже мысль о том, что с родными все в порядке, не остановила их.
Вадим тоже выглядел как… Как с похмелья, что уж тут церемониться.
– Я на блокпосту буду, ты тут не задерживайся. Жду.
Вадим ушел, Али смог подняться только минут через пятнадцать. Надо было идти, искать Вадима.
Несмотря на ранний час, жизнь на «Завокзальной» била ключом. Дети собирались в школу, мужчины – на заработки. Из своих берлог повылазили старики, уселись за столики, тихо ожидая кормежки, обсуждая последние новости и снующих по платформе людей…
Осколки старого доброго Баку, словно обрывки сна, вдруг ставшие реальностью тут, на этой отдельно взятой станции. Вот сейчас из ближайшего туннеля донесется привычное, не раз слышанное: «Ма-а-ро-о-жный, икра-а-а…», и на середину платформы выкатится мороженщик со своей тележкой. Ох, сколько же радости им доставляла эта нехитрая конструкция в знойный летний день. Детвора выскакивала из подъездов, облепляла продавца со всех сторон, надеясь поскорее получить свой заветный лакомый кусочек.
Позывные и вправду послышались, только это были звуки клаксона от дрезины, отправляющейся в «Арменикенд».
– Натярсян[37], Алибаба? Вижу, что головка бобо.
– Не спрашивай…
– Потерпи, хаш вылечит! Сейчас я тут немного порядок наведу, и отправимся.
– Да я уже сто лет столько не пил!
– Зурик, – Вадим обратился к одному из стоящих рядом парней. – По-братски, пожалуйста, пару айранов принеси нам.
Айран был холодный, приятный. После него вновь захотелось жить.
Дорога в Арменикенд была недолгой, перед блокпостом дрезина чуть сбавила скорость.
– Барев дзес! Какими судьбами к нам? – послышалось с блокпоста.
– Цаво танем, ахпертик![38] Да вот, привез вашему Черепу его школьного друга.
– Наслышаны. Ждет давно, хашиком вся станция пропахла. Будьте как дома.
«Арменикенд» всегда был рад гостям, и неважно, кто ты – армянин, русский или азербайджанец. Лучший зубной кабинет доктора Вартаняна работал практически круглосуточно и запись туда была на несколько месяцев вперед – на всех станциях, даже тех, которые контролировались Народным фронтом. И то верно: идеология идеологией, но зубной боли на национальность и доктора, и жертвы наплевать. Обувная мастерская дяди Айрапета и ателье тетушки Айнуш – бренды бакинского метро, обували и обшивали всех, и еще ни разу никто не высказал им претензий за плохую работу. Время расставило все по своим местам, и былая вражда растворилась среди добродушных жителей «Арменикенда». А как иначе? Беда, она одна на всех. И бороться с ней тоже надо сообща.