– Слушай, а почему Воронцов – командор? Он же больной на голову, мало ли…
– Командор он по блату, – сонно отозвался Кеша, – у него какой-то родственник – начальник. Да он и сам с образованием: два года на философа учился в университете.
– Так чего его сюда-то принесло?
– С больных мозгов, чего ещё! И вообще, сдался он тебе среди ночи, старикашка наш…
– Старикашка?
– Ну да. Тут до восемнадцати редко доживают, – уже более внятно объяснил Кеша. – Олег дотянул, потому что умный, а Шиз – потому что дурак. Не соображать ничего – оно легче. И это, если ты так уж замёрз, ложись вот рядом. Подрыхнем ещё, а потом пойдём тебе тряпки покупать, а то проснусь как-нибудь, а вместо тебя застывший труп. Знаешь, как противно рядом с трупаком спать!
К падальщикам за Сашкой и Кешей увязался Хнык – замурзанный пацан, живущий в одной комнате с Олегом. Он хотел выменять себе перочинный ножик и тёплые носки. Для обмена Хнык припас чекушку самогона, которую спёр у бабульки на окраинном рынке.
Днём северный ветер разогнал тучи, и температура упала ниже нуля. Ребята ёжились, дышали на руки, стараясь хоть как-то согреться. Кеша беспрестанно болтал. Все его истории были о происшествиях в соседних этажках и варьировались от трагичных до скабрёзных. Хнык шёл молча. Высказался он только один раз, заискивающе заглядывая Сашке в лицо своими жёлтыми в тёмную крапинку глазами. Ещё в первый день Сашка решил, что Хныковы глаза напоминают спитой чай. Сейчас взгляд Хныка показался щенячьим.
– Ты круто стреляешь, – сказал Хнык. – Из пистолета – и в лоб сразу. Так не все могут. Я бы испугался.
– Это оттого, – вмешался Кеша, – что он в Корпусе учился. Там место крутое: и стрелять научат, и драться…
– Я тоже драться учился, когда маленький был, – обрадовался новому повороту разговора Хнык. – У меня дядька был, его, как меня, Костей звали, так он классно дрался и меня научил всяким приёмам.
– Не свисти, – усмехнулся Кеша, – у тебя один приём. Как бить тебя, так ноешь: «Пожалейте сироту». Ты, Сашка, не поверишь, он один раз тётку обокрал в центре, его мужики поймали. Только отпинать – а он как разнылся, так эта дура его сама отпустила, да ещё и жрачки дала на дорогу.
– Она меня усыновить хотела, – Хнык мечтательно вздохнул. – Но без документов трудно.
– Тебя – усыновить?! – Кеша громко рассмеялся. – Ой, я умираю! Сыночек Хнык! Мамина курочка!
– Ну и не верьте! – не обиделся Хнык. – Мне и здесь хорошо. Так я и пошёл к этой тётке! Да в центре только придурки живут!
Магазинчик падальщиков располагался в подвале одной из целых пятиэтажек. Пятиэтажка была обитаема, окна проклеены белой бумагой или плотно зашторены, на одном из балконов сушились вещи. На длинном флагштоке перед домом трепыхался красный флаг. На самой пятиэтажке были смонтированы несколько рекламных слоганов. Подход к магазину укрепили и огородили так, что даже знавший толк в обороне Сашка открыл рот: пятачок у входа в подъезд расчистили от хлама, обложили по периметру мешками с песком; из окна над подъездной дверью торчало дуло пулемёта. Наверняка кто-то дежурил и на крыше. У самого входа, держа в руках новенькие автоматы, стояли крепкие мужчины в камуфляже с красными повязками.