Моча и кал.
Бергер свернул за угол. Там находилась закрытая дверь. Они с Блум подошли к ней. Бергер положил руку на ручку и услышал, как тяжело он дышит. Хрипит, как умирающий. Он нажал на ручку двери. Дверь отворилась.
Они оказались в очень маленькой комнатке с еще двумя удивительно низкими дверями. Блум могла стоять в комнате прямо, Бергер нет. На полу лежал пустой матрас со скомканным одеялом. В одном из углов стояло ведро, накрытое крышкой. Когда они приблизились к ведру, вонь стала еще сильнее.
Моча и кал.
Блум и Бергер остановились и осмотрелись. Место, где они находились, было тюремной камерой. Здесь, несомненно, лежала Эллен Савингер. В самом грязном аду.
Бергер увидел, как Блум, сделав глубокий вдох, приблизилась к одной из двух дальних дверей. Она бросила взгляд на него и открыла ее. Бергер, пригнувшись, двинулся вперед, прикрывая Блум, вошедшую внутрь. Ее фонарик осветил следующую комнату.
Зрелище в целом было то же самое: потрепанный матрас с одеялом, ведро под крышкой, никакой лампы на потолке, зато еще две низкие двери в другом конце комнатенки.
Бергер увидел удивление, написанное на лице Блум, и предположил, что на его лице написано оно же. Все было очень странно.
Они снова выбрали одну из дверей и вошли в еще одну крошечную тюремную камеру, в принципе не отличающуюся от предыдущих. И в ней тоже было пусто.
Становилось все очевиднее, что они опять опоздали. Ни Вильяма Ларссона, ни Эллен Савингер там не было. Вильяму еще раз удалось улизнуть.
Они довольно долго обходили подвал, ища выход. Раз за разом, заблудившись, они попадали в исходную точку. Постоянно появлялись новые двери. Они сознательно стали оставлять все двери, в которые заходили, открытыми.
Наконец, все двери были открыты. Они прошли через всю необычную систему камер и дверей. В конце концов они уже больше не могли молчать. Бергер сказал:
– Что это, черт возьми, такое? Он ее перемещал? Семь гнусных маленьких камер. По одной на каждый день недели?
Блум покачала головой. Потом пошла туда, где, вероятно, был выход. После пары неудачных попыток они нашли правильную дорогу и снова оказались на ведущей в подвал лестнице. Блум пригнулась и переключила фонарик на максимальную яркость. Мощный сноп света выхватил из темноты ближайшую камеру и дальше, через следующую дверь, насколько хватало взгляда.
Бергеру пришло на ум слово в тот момент, когда Блум его уже произносила:
– Это лабиринт.
– Точь-в-точь как в Мерсте, – хрипло согласился Бергер. – Там тоже были клетки. Семь чертовых клеток.
– Не по количеству дней недели, – ответила Блум, во взгляде которой светилось озарение. – Семь – это не дни недели, это количество похищенных девочек.