Они не могли понять меня. Некоторые аспекты мудрости можно лишь постичь на опыте. Мне следовало бы остановиться и перестать убеждать их. Но мне было необходимо постоять за себя.
– Я строю летний лагерь, – продолжала я, – и это будет некоммерческая организация. И я такая же занятая и счастливая и работоспособная, какой была всегда. Я нашла свое призвание. Я нашла работу, такую захватывающую и приносящую такое удовлетворение, что мне даже жалко тратить время на сон.
Я прочитала на их лицах, что не смогла убедить их.
Но это было неважно.
Необходимость найти силы продолжать жить дальше заставила меня найти занятие, достойное того, чтобы жить. Я никогда не скажу, что катастрофа была хорошим событием в моей жизни. И я никогда, никогда не соглашусь с тем, что все случается с какой-то целью. Как и все трагедии, моя была бессмысленной.
Но одно я знаю наверняка: чем сильнее стала моя способность чувствовать горе, тем сильнее стала моя способность испытывать радость.
И я продолжила:
– И вот то, чего вы не знаете – не можете знать, пока жизнь не выбьет из вас все дерьмо. Я стала лучше после всего, что со мной произошло. Я стала лучше, став инвалидом.
И это было правдой, которая одновременно успокоила меня и в то же время взволновала.
Я испытывала настоящий триумф.
До тех пор, пока невеста Чипа не бросила на меня скептический взгляд.
Чипа я, похоже, тоже не убедила.
– Ты говоришь, что движешься вперед?
– Да.
В его глазах был вызов.
– Значит ли это, – спросил он, – что ты встречаешься с кем-то?
Серьезно? Было ли это единственным определением движения вперед? Разве не было возможности стать лучше, быть счастливой, жить чудесной жизнью в отсутствие романтических отношений? Разве влюбленность – это единственное условие для счастья? Я не была заядлой феминисткой, но его вопрос оскорбил меня. Я испытывала искушение весь вечер читать ему лекции о том, что женщины не нуждаются в том, чтобы их ценность определяли мужчины. Нелепость! Узколобость! Консерватизм!
Еще секунда, и я сказала бы ему это.
Но в этот момент мы услышали голос:
– Подождите! Не отплывайте!
Услышав это, я заметила, что рабочие на причале уже отвязали лодку и мы стали удаляться от берега.
Все повернулись, услышав этот голос, и один из рабочих закричал по-фламандски, что, как я догадалась, означало:
– Постой! Еще один!
Одинокий мужчина в смокинге поспешно спускался по ступенькам к лодке.
Мужчина, который издали показался мне немного похожим на Яна.
Мужчина, который казался все больше похожим на Яна по мере того, как приближался к нам.