Дензил покачал головой.
— Так не может быть. Вы знаете, что я снял вашу верхнюю комнату с тем, чтобы проживать и столоваться здесь. Потом я узнал вас получше. Мы беседовали. О Красоте. И о Пользе. Оказалось, что у вас нет души. Но вы были честны и понравились мне. Я зашел так далеко, что стал обедать с вашей семьей. Я чувствовал себя как дома в вашей задней комнатке. Но ваза была разбита (я говорю образно, не про ту вазу, что на каминной полке), и хоть запах роз продолжает ублажать наше обоняние, осколки не собрать воедино. Никогда.
После этих слов Дензил печально кивнул головой и побрел прочь из лавки. Кроул пошел было за ним, но миссис Кроул продолжала звать его, а в культурном обществе призыв дамы всегда имеет приоритет.
Кантеркот пошел прямо — во всяком случае, настолько прямо, насколько мог — в дом номер сорок шесть по Гловер-стрит и постучал в дверь. Служанка Гродмана открыла дверь. У нее было рябое лицо цвета кирпичной пыли, но вместе с тем кокетливые манеры.
— И вот мы снова здесь! — весело сказала она.
— Не разговаривай как клоун, — оборвал ее Кантеркот. — Мистер Гродман у себя?
— Нет, вы вывели его из себя, — прорычал вышеупомянутый мистер, неожиданно выходя ему навстречу в тапочках. — Входите. Какого черта вы делали после дознания? Снова пили?
— Я дал зарок: и не притронусь к спиртному после…
— Убийства?
— А? — вздрогнул Дензил Кантеркот. — Что вы имеете в виду?
— Только то, что сказал. С четвертого декабря я расследую это убийство, как другие рассчитывают долготу Гринвича.
— Вот как… — начал было Дензил Кантеркот.
— Дайте подумать… Почти две недели. Довольно долго вы держались подальше от выпивки — и от меня.
— Даже не знаю, что хуже, — раздраженно буркнул Дензил. — От вас обоих я теряю голову.
— Правда? — расплылся в довольной улыбке Гродман. — Ну, это всего лишь мелкая кража, в конце-то концов. Что насыпало соль на ваши раны?
— Двадцать четвертое издание моей книги.
— Чьей книги?
— Ну хорошо, вашей книги. Вы должно быть получили кучу денег за «Преступников, которых я поймал».
— «Преступников, которых я поймал», — поправил его Гродман. — Мой дорогой Дензил, сколько мне нужно напоминать вам, что это мой опыт лег в основу моей книги, а не ваш? В каждом из описанных дел я подавал читателю преступника в качестве главного блюда. Любой журналист мог бы состряпать соус к нему.
— Напротив. Настоящий журналист оставил бы все в первоначальном виде. Вы и сами могли бы это сделать так — ведь нет человека подобного вам в том, что касается холодных, ясных, точных и научных высказываний. Но я идеализировал ваши голые факты и вознес их до уровня поэзии и литературы. Так что двадцать четвертое издание вашей книги говорит о моем успехе.