Я поделился с папой своими сомнениями, когда он пришел меня поцеловать на ночь. От папы пахло лекарством, но смотрел он остро, цепко.
— Всегда можно найти способ, если воля сильна, — сказал он без улыбки. Потом подумал и добавил: — Если другого выхода нет, оружие можно сделать из себя, Кирюша. Самому им стать.
— Папа… — спросил я. — А мы еще увидимся с мамой?
— Обязательно, сынок. Не в этом мире, но она ждет нас — когда-нибудь, в солнечном свете, в запахе весны, в голубой глубине…
Жизнь налаживалась. Я ходил в школу во вторую смену, папа успевал меня забирать после работы в Москве. Его взяли в семейную фирму на крупную должность, но работал он без радости, а «для самодисциплины». Никаких слуг и помощников по дому он нанимать не хотел, готовить тоже — мы покупали готовую еду или заказывали из ресторанов.
Сад совсем зарос, мамины розы одичали, расползлись, цвели буйным алым цветом до самого октября.
Шли годы, смеркалось.
— Придется ехать, — сказал папа и положил в магазинную тележку бутылку виски. — Я пытался спорить, но ультиматум. Свистать всех наверх. Бабушка не сможет приехать, Нику мы не увидим…
Я погрозил папе пальцем и поставил бутылку обратно на полку.
— Но-но! — сказал я строго. — Я зато Гришку снова увижу! И Аню, и…
Я подбивал сальдо кузенов, а папа шел рядом мрачнее тучи.
Я думал — я уже вырос из детской, она покажется уменьшившейся, скучной. Но она по-прежнему потрясала и я, смеясь, гонялся за Гришкой среди пряно пахнущих деревьев, а над нами хлопал крыльями Ара и десяток каких-то мелких птичек, ярких, как россыпь леденцов. У стены стоял стол с едой и лимонадом. Через пару часов, когда все набегались, чьи-то мамы принесли коробку с купальниками, плавками и надувными игрушками, а дядя Вова торжественно открыл дверцу в стене и включил воду на широкой желтой горке, уходящей вниз, в темноту.
— Ну, кто первый-смелый? — спросил он. — Дед Егор велел вас, головастики, запустить в бассейн — самого его срочно вызвали в высокое место. Дальняя дорога — казенный дом, но про вас он всегда помнит…
Аня, путаясь в лямках красного купальника и спотыкаясь, растолкала малышей и первой унеслась по водной горке. Секунд через двадцать снизу раздался торжествующий вопль и громкий всплеск. Я отошел к окну и успел увидеть, как дед Егор садится в черный кряжистый лимузин, за стеклом которого вдруг узнал острый, до печенок знакомый всей стране профиль. С отвисшей челюстью я повернулся к дяде Вове, а он понимающе усмехнулся.
— Давай, Кир, катись, — сказал он и приглашающе махнул в журчащую темноту. Я сел, оттолкнулся, понесся вниз так быстро, что сердце замирало, горка выплюнула меня из темноты под ярко-синий потолок огромного бассейна, закрутилась спиралью и вдруг исчезла из-под задницы в трех метрах от воды. С визгом, которого я вообще-то надеялся избежать, я ухнул в воду с высоты. Вынырнул, хохоча, чувствуя пузырящуюся радость. Бассейн был огромным и очень глубоким.