Он наклоняет бокал, и я глотаю, чтобы напиток не потек по моему подбородку. Это чистый огонь, напоминание о горечи и намек на грядущую сладость.
Я проглатываю, чувствуя, как виски спускается в мой живот, и тепло быстро распространяется по моему телу.
— Что это было? — спрашиваю я.
Джекс поднимает бокал к свету.
— Он старомодный. Как и я.
— Вряд ли. — Я тяну руку, чтобы вытереть губы, забыв, что мои руки связаны. Джекс замечает мой жест и подносит большой палец к моему рту. — Ты кое-что пропустила, — хрипло говорит он. Он легонько проводит пальцем по моим губам, а затем подносит его к своему языку. — Вкусная.
Мое сердце пускается вскачь. Я разрываюсь между старой Мией, наполненной паникой и страхом, и новой Мией, мужественной и сильной. Будет ли этот мужчина обижать меня? Или он возьмет меня в новое потрясающее место?
Я уже сожалею о том, что попросила вызвать полицию. Я хочу его. Это трудно принять. Но...
— Я бы хотел увидеть ее в одном из твоих нарядов, — говорит он Эмме. — Можешь развязать ее.
И прежде, чем я успеваю что-то сказать, Эмма расстегивает и стягивает с меня пиджак Джекса. Глаза мужчины скользят по моему телу, по красным веревкам, по моей груди. Мое дыхание ускоряется.
Женщины приступают к работе. А я вздыхаю с облегчением, когда Эмма развязывает мои запястья.
Джекс пьет свой напиток, с интересом наблюдая за происходящим. Я не знаю, что делать. Чувствую сумасшедшее желание. Веревки скользят по телу и падают на пол.
— У тебя есть для нее другие трусики? — спрашивает он Эмму.
— Конечно. Мы меняем эти?
Я вдыхаю. Никто никогда не видел меня голой. Но мои соски заостряются, а нервное возбуждение, проходит сквозь меня, словно электрический ток.
Это подавляет. Пальцы Джекса дергаются, будто он хочет протянуть ко мне руку, сорвать с меня последний клочок одежды.
Чувствую себя потерянной. Я не знаю, чего хочу. Чтобы он ушел или продолжал оценивать меня, словно волк перед нападением на добычу. Моя кожа зудит от нетерпения.
— Она красивая, не так ли? — говорит он женщинам, те кивают в знак согласия.
Эмма стягивает мои трусики и Джекс резко вдыхает, словно скрывая какой-то другой звук. Он скрывает свое желание. Я чувствую это. Я вновь чувствую всплеск власти. Этот человек хочет меня. Никто никогда не хотел меня.
Это чувство поглощает, оно пьянит больше, чем виски. Затягивает больше, чем письма. На мгновение вспоминаю его слова, на бумаге. Это с них все началось.
Почему я тогда ответила? Я действительно хотела этого? Опасный заключенный сбежал и похитил меня, чтобы заполучить меня?