Я только взглядывал, когда получалась возможность, на растерянного Витьку, который, полуотвернувшись, стоял в стороне.
— Хватит, — попросил я, почувствовав, что губы мои уже вспухли, — хватит вам…
Не было во мне ни обиды, ни злости. Мне было стыдно. И я ничего не понимал.
И друзьям моим было стыдно.
И они ничего не понимали.
А виновата во всем была Елена.
Мы все сделали вид, что будто ничего не случилось, хотя голова моя гудела, губы ныли, а затылок онемел. Я подошел к Витьке, сказал:
— Случайно получилось.
— У нее жених есть, — ответил Витька, — и никакая не графиня она.
— А я не спорю, — сказал я.
Витька посмотрел на меня, улыбнулся и благодарно, и виновато, сказал:
— У нее вся спина в веснушках. Даже пятна есть. И тут веснушки, — он показал пальцем на грудь, около шеи. — И зазнается здорово.
Витька был моим лучшим другом, и я не мог не согласиться с ним, но понимал, что отныне между мною и ним встала Елена, и сказал:
— Веснушки — это ерунда, конечно. Главное, она красавица.
— Главное, она красавица! — возмущенно, насмешливо и жалобно передразнил Витька. — Посмотрел бы ты на нее! — Он даже поморщился. — Смотреть ведь противно! Понимаешь?
И я на мгновение почувствовал, что Витька может больше и не быть моим самым лучшим другом, потому что так говорит о Елене. Но я знал, что сделаю все возможное, все перенесу, чтобы сохранить нашу дружбу, — словно я уже тогда догадывался, что найти друга так же трудно, как любовь. А потерять его — одинаково легко.
— Она спит много, — с отчаянием продолжал Витька, — папа говорит, что она всю свою жизнь продрыхнет!
— А мы с тобой все равно будем дружить, — сказал я. — А она пусть спит, сколько ей надо. И пусть она вся в веснушках. Не наше дело.
Мальчишки давно разошлись. Мы стояли вдвоем, и настроение у Витьки было такое, словно побили его, а не меня.
— Ну стукни меня, — предложил я, не зная, чем еще утешить его. — Вдарь мне как следует.
— Ерунда, — он грустно улыбнулся. — Тебе и так попало. А она о себе много воображает. Все время в зеркало смотрится.
— А мы все равно будем дружить, — сказал я. — Она тут ни при чем.
— Конечно, — уныло и недоверчиво согласился Витька.
Он нисколько не походил на свою сестру, как мне раньше казалось. Сейчас же я вдруг заметил, что глаза у них одинаковые — голубые, и вообще, сразу видно, что он ее брат. Я обнял Витьку одной рукой за плечи и сказал:
— Не будем из-за нее ссориться. Это глупо. Не важно, ведьма она там или графиня на постном масле.
Тут Витька громко вздохнул, взглянул на меня почти осуждающе, зашептал:
— Если по правде сказать, она… ведь хорошая… — Он долго-долго молчал, видимо, раздумывая, достоин ли я знать все. — Понимаешь, она скоро… уйдет от нас. Замуж уйдет. А мы к ней привыкли. Мама плачет. Папа кричит. А я ее обзываю… со злости, конечно.