Раньше, при отце, в дни зарплаты дома всегда был хоть маленький, да праздник — покупался торт или еще что-то. Сейчас даже праздники были буднями.
Когда же — очень редко — приходили гости, Натали заранее выпроваживали в соседнюю комнату, к столу не пускали, мать тайком приносила ей чего-нибудь полакомиться.
Вскоре Натали возненавидела отчима: он продал коллекцию марок и библиотеку отца. И чем больше она не любила отчима, тем больше любила (или жалела?) мать, которая стала тихой, кроткой, почти напуганной.
Как-то ночью, проснувшись, Натали услышала из соседней комнаты голос отчима:
— Почему ты скрыла это от меня?
— Я надеялась… — шептала мать с отчаянием. — Я думала…
— Думала! Надеялась! Мне нужен мой собственный ребенок!
— Я еще схожу в больницу… может быть…
— Что — может быть? Родила же ты эту… Ты воображаешь, что я женился на тебе из-за каких-то твоих несуществующих достоинств?
Натали больно зажала уши руками.
А мать стала еще напуганней. Из театра она ушла. Поступила в столовую кассиром.
Когда Натали заканчивала семилетку, отчим как-то сказал весело:
— Выбирай техникум. — И ласково объяснил: — Там дают стипендию. Деньги.
— Я хочу учиться в школе.
— Какая разница? — умоляюще спросила Виолетта Яковлевна. — А в техникуме…
— Дают стипендию, — уже жестко повторил отчим и постучал кулачком по столу. — Деньги.
Ей было все равно — техникум или школа, но после этого разговора она решила: будь что будет, а в техникум она не пойдет.
Так она и сказала отчиму на следующий день.
— Да? — спросил он И усмехнулся. — Слушай. Ты еще глупа. Но у тебя хватит ума…
— А у тебя грязные руки, — перебила Натали. — Он погиб за Родину, а ты продал его книги. Мы их даже в войну не тронули.
— Книги и дурацкую коллекцию, — спокойно, даже с достоинством сказал отчим. — И за хорошие деньги. Деньги эти проедает кто? Я? Нет, ты. На какие деньги ты кушаешь? И вообще. — Отчим сжал кулачки, постучал ими друг о друга. — Пока человек не умеет зарабатывать деньги, он не имеет права рассуждать и поступать по-своему. Сначала научись зарабатывать, потом можешь иметь свой аспект, то есть точку зрения. И вообще, не заставляй меня принимать меры. Изволь делать то, что я тебе приказываю. Запомни раз и навсегда: все ерунда, кроме денег. Денег! — радостно выкрикнул он. — Без них я что такое, например? Ничто! Пустота. Нуль! А с ними я — человек. И ты можешь стать человеком, то есть жить разумно, правильно, с пользой для себя.
Пытаясь его понять, Натали слушала внимательно, и отчим разговорился:
— Ты пойми, со всех сторон человека подстерегают беды и опасности. Со всех сторон. Кругом беды. Что делать? Как спастись? Как гарантировать себе спокойствие? А? — И он ласково ответил: — Деньги, деньги, деньги. С ними я почти ничего не боюсь. Более того! — Он постучал кулачками друг о друга. — Они избавляют меня от одной неприятной необходимости. Имея их, — почти пропел он, — я могу не думать. Понимаешь? Могу не думать. Они думают за меня. Они дают мне советы. Они учат меня. Они умные. — Голос его приобрел торжественность. — Они все знают. Они даже знают, кого уважать, кого презирать, кого ненавидеть. В любую минуту, когда мой разум не может дать уверенного ответа, я могу спросить их: «А что вы посоветуете мне делать? Как по-вашему?» И они ответят. И это будет правильный ответ. — Голос отчима стал хриплым от волнения. — И чем больше денег, тем они, вернее тем я, их обладатель, умнее. Понимаешь? Постарайся понять. И ты будешь жить хорошо… — Он устало сел, тыльной стороной ладони отер вспотевший лоб. — Значит, ты поступаешь в техникум, получаешь ежемесячно стипендию, а через четыре года ты — самостоятельный человек и получаешь право возражать мне. А пока будь любезна подчиняться.