Через минуту вся группа растворилась в толпе встречающих. Ольга, словно после длительной болезни, опустилась на лавочку, на которой расположился ее «охранник» — молодой, лет шестнадцати, безусый паренек со сдвинутыми на переносице густыми бровями и плотно сжатыми губам на округлом, женском подбородке. Он театрально вынул из-за пояса две полированных эбонитовых палки, соединенных между собой стальной цепью и, от нечего делать, начал постукивать ими по железному ограждению.
«Нет, мне надо попасть на судно раньше всех», — твердила Ольга про себя, раскачиваясь всем телом и скрипя от досады зубами. Охранник лишь иногда кидал на нее равнодушный взгляд и продолжал свое занятие, периодически полируя цепь на нан-чаках шерстяным шарфом.
Совсем рядом, кто-то окликнул Ольгу. Это был Александр Стоцкий. В цивильном костюме и красном галстуке под блестящим кожаным плащом, он выглядел весьма представительно и импозантно. Его серая шляпа — атрибут партогеносов брежневских времен, придавала его лицу, наполовину скрытому под большими затемненными очками, внушительное выражение.
— Вы все же пришли, — укоризненно начал Стоцкий, — ну, да ладно, я почему-то ждал вас здесь, — он подсел рядом с Ольгой. — Ну что пойдемте вместе на судно, у меня спецпропуск.
— А этого куда девать, — Ольга указала взглядом на охранника.
— Этот подежурит у трапа, я думаю, он без пропуска.
— А мне и не нужен ваш вонючий пропуск, — оживился охранник, — понадобиться раньше погранцов на борту буду.
— Не возражаю, — усмехнулся Стоцкий, — тогда вперед, господа, нас уже заждались на борту пассажирского лайнера. — Он протянул Ольге руку, — будьте рядом со мной. Здесь столько левой публики собралось, что можно потеряться, как в лесу, а мужа я беру на себя, думаю, он будет только рад встрече с вами.
* * *
Что такое тоска по дому, по любимой жене и детях знает, наверное, каждый. Но люди на земле такие разные, как и отпечатки пальцев на их руках, и потому любой из нас переживает часы и минуты до встречи с родимой землей по — разному. Одно их связывает той тайной нитью, которая инстинктивно влечет нас к берегу наших предков и то, что любой, пусть даже самый непоседливый человек, при виде очертаний родных берегов, будь то желтые холмы западной Африки для чернокожих жителей Анголы или Мозамбика, узкие фиорды с отвесными скалами для Скандинавов, или сверкающие на солнце небоскребы Нью-Йорка для американцев — любой из этих людей планеты с трепетом ожидает встречи с родным, дорогим только его сердце и душе, берегу.
Когда легким дуновением ветра, с берега чуть пахнет незабываемыми запахами Родины, которые всколыхнут в вас воспоминания наиболее ярких картин и пейзажей, отчетливо нарисуют в вашем воображении очертания забытых лиц родных и друзей, вы на минуту закроете глаза и поймете, что нет на свете роднее уголка, чем эти суровые скалы, окаймленные пеной прибоя, вдруг появившиеся из тумана, а там, дальше гудит и бурлит жизнью прекрасный и шумный портовый город, на краю русской земли, под названием Владивосток.