— Значит, один отец не справился?
Дядя Петя посолил надкусанную редиску.
— При чем тут — справился или не справился? Просто позор на весь город, — сказал я.
— Вон что. Учить меня пришли…
Дядя Петя откинулся назад, чтобы сразу видеть нас обоих. Сашка положил тюльку и вытер о штаны руки.
— При чем тут вы?
Наивный вопрос. Дядя Петя, конечно, не обратил на него внимания.
— Ты мне сказки про евреев не рассказывай. Видел? — дядя Петя протянул к Сашке кулак. Сжатые пальцы были выбелены солью и покрыты глубокими трещинами. — Мне ремня не надо. И за руки никто держать не будет.
Дядя Петя все понял. В нашем положении самое лучшее было молчать. Но для этого надо было иметь хоть каплю здравого смысла. Сашка его не имел. Вместо того чтобы молчать, он закричал:
— Когда тебе плохо, когда твои собственные родители отравляют тебе жизнь, куда идти? К отцу друга, передовому человеку, стахановцу.
— Ничего не поделаешь: наследственность. А может быть, Сашка кричал от страха? Решить это я не успел. Дядя Петя медленно поднимался, упираясь ладонями в колени. Сашка ничего не замечал. Наверное, все-таки от страха.
— А если этот человек тебя не понимает? Если он поддерживает не тебя, а твоих отсталых родителей, то что делать? Что? — выкрикивал Сашка и в эту минуту был очень похож на свою маму.
Дядя Петя медленно опускался. До Сашки все доходило, как до жирафа. Когда дядя Петя уже сидел на своем месте, Сашка проворно отодвинулся. Кто-то из рабочих спросил:
— Андреич, чего это они тебя агитируют?
Дядя Петя не ответил.
— В один час все переиначили. А родителей спросили? — сказал он. С опущенными уголками губ, с тяжелыми руками, устало кинутыми на колени, он казался подавленным. Но я ошибся; дядя Петя не собирался сдаваться. — Не с этого конца начал. Это верно, — сказал он. — С Переверзева надо было начать: он воду мутит. Куда вас несет? Учились. Десять классов — это побольше гимназии. А кто раньше из полной гимназии в офицеры шел? Дураки одни шли. Я действительную после гражданской ломал. Ничего не скажу, кроме спасибо. Грамоте в армии научился. И тем людям, что учили меня, по гроб жизни буду благодарен. А были и другие, например взводный. Два кубаря носил — по-теперешнему лейтенант. Человек был заслуженный, с орденами. А кроме своей фамилии, ничего написать не мог. Демобилизовали его за неграмотность. Куда там! За что кровь проливал? Снова быкам хвосты крутить? Поехал в Москву, к Ворошилову. Восстановили. Попробовал на ликбез ходить. Бросил. Уговаривал его наш учитель, хороший человек, не помогло. Я, говорит, неграмотный, грамотных бил. Надо будет — еще побью. Теперь тот взводный полком командует. Не зря не хотел с армии уходить. А вас чего несет?