Я оглянулся. Женина мама несла блюдо с золотистыми пончиками. Сашка торопливо хватал со стола книги и, не глядя, совал их Кате. Сашка, как Цезарь, умел делать сразу несколько дел. Но одновременно смотреть на пончики и на меня он не мог. Сашка смотрел на пончики… Я поднялся.
— Спасибо, — тихо сказала Инка, но книгу у меня не взяла. Инка повернулась и пошла к столу.
Я шел за ней и, как последний дурак, нес книгу.
— Где я сяду? — спросила Инка и побежала на террасу. — Тетя Вера, можно взять стул? — кричала она. Инка везде чувствовала себя как дома.
— Кушайте, кушайте на здоровье, — говорила тетя Вера. — На работе у него неприятности. — Она поглаживала клеенку пухлой рукой. — А вы себе кушайте, не обращайте внимания.
— Мы кушаем, тетя Вера, не беспокойтесь, — сказал Сашка.
— Ничего особенного, на работе всякое бывает. — Это сказал Витька.
— Вот и хорошо. Повидло не кислое?
— Что вы, тетя Вера, очень вкусные пончики. Так и тают во рту, — сказала Катя.
Пончики действительно «таяли». Наши руки со всех сторон тянулись к блюду. Сашка слизывал стекающее с пончика повидло и противно чавкал.
— Сашка, не чавкай, — сказал я.
— Я всю жизнь чавкаю. От рождения.
Женя сидела между Витькой и матерью. Она поставила локоть на клеенку, положила щеку на ладонь и смотрела в одну точку. Когда Женя так смотрела, лучше было ее не трогать. Тетя Вера знала это не хуже нас. Но так, видимо, устроено большинство мам: они не могут оставить своих детей в покое.
— Доченька, почему не ешь? На-ка пончик. Смотри, какой поджаристый!
— Неужели наступит счастливый день и я наконец уеду? — трагическим голосом спросила Женя. — Поймите, я не маленькая. Понимаете, не маленькая! — Женя даже, взвизгнула.
Терпеть не могу бури в стакане воды. Надо было вмешаться, но я ничего не мог придумать. Я как-то вдруг поглупел. И все потому, что Инка под столом нашла мою руку и потихоньку перебирала пальцы. Даже я не заметил, как она это сделала. Она опустила руки под стол и, чтобы никто ничего не заметил, прилегла на край стола грудью. На меня она не смотрела. Я тоже на нее не смотрел.
— Маленькие дети — маленькое горе. Большие дети — большое горе, — сказал Сашка и отправил в рот остаток пончика.
— Истина, — сказала тетя Вера.
— Вы не представляете, какая умная моя бабушка, — говорил Сашка. — Когда моя мама делает что-то не так, бабушка всегда говорит: маленькие дети — маленькое горе. Но моя мама ее не слушает. Вот я должен слушать свою маму, а она нет. Где же логика?
— Ну вас! — тетя Вера махнула на Сашку рукой и засмеялась.
Сашка почесывал затылок маслеными пальцами, осматривая пустое блюдо.