Я вспомнил, когда он впервые сказал мне это – в тот день, когда мы отправились в лес ослепленными в поисках безграничного зрения. Я знал, что в тот день моя жизнь изменилась, но с запозданием понял, что и его тоже.
Многие фильмы изобиловали теориями заговоров, вот почему я перестал их с ним смотреть. Один фильм казался особенно нелепым, но еще знакомым. Я попытался его вспомнить, а когда получилось, понял, что это вовсе не документальный фильм. Он был научно-фантастическим.
Вскоре после этого я нашел папин экземпляр «Властелина колец». Страницы были исчирканы, полны закорючек и сносок с цитатами, на полях записаны теории, невероятные идеи о местоположении Средиземья. Папа потерял способность разграничивать научную фантастику и документалки, реальность и вымысел, Средиземье и Землю? А когда-нибудь вообще было иначе?
«Братство двоих».
А у меня?
«Остались только мы, приятель».
Было сложно читать книгу со всеми этими надписями, но дождь продолжал лить, и я заставил себя. Я прочитал ее от корки до корки, вслух, как читал мне папа много лет назад.
Он читал ее полгода. Я же прочитал ему за пять дней.
Дождь продолжал лить. Вода продолжала кипеть.
* * *
Дождь лил все то время, пока я читал. И только когда я добрался до самого конца, когда Саурон был побежден, а Фродо и Бильбо покинули Шир, дождь перешел в морось.
На последней странице я сделал паузу. Мой голос охрип. Нервы были на пределе. Сердце разбито. И я на мгновение перенесся в тот день, когда мы в первый раз закончили читать эту книгу, до маминого ухода, до смерти Мэри.
– Почему Фродо должен уйти? – спросил я папу, расстроившись из-за распада братства. – Почему Сэм не отправился вместе с ним?
– Потому что Фродо, в отличие от Сэма, был сломлен, – ответил папа.
– Почему?
– Из-за прекрасного и ужасного проклятья кольца.
– Куда направляется Фродо?
– На запад. В Бессмертные земли.
– Он направляется туда, чтобы не умереть?
– Думаю, чтобы исцелиться.
– А мы можем туда отправиться?
– Когда-нибудь. Если понадобится.
* * *
Я отложил книгу. Подошел к папиному шкафу, провел пальцами по тускнеющему списку. Все места оставались на месте. Нью-Йорк. Ривенделл. Гора Денали. Шир. Ангкор-Ват. Бессмертные земли. Десятки мест, какие-то настоящие, какие-то вымышленные. Мы никуда не отправились.
Рядом со списком висело старое и поцарапанное зеркало. Я мельком заметил в нем себя. Я две недели не мылся, не брился и даже не менял одежду.
Я выглядел одичавшим. Выглядел безумным. Выглядел как папа.
* * *
Дождь закончился. Я позвонил в авиакомпанию.
* * *
Я собрал все папины блокноты и пошел в лес, на то место, где мы развеяли прах бабушки Мэри, где похоронили птиц, что не смогли спасти, лягушку, которую он не хотел варить, на то место, где папа пытался найти безграничное зрение, а я наполовину потерял свое. Я вырвал страницу из одного блокнота, остальные свалил в кучу. Разжег огонь. Пламя танцевало и шипело, сырая земля под ним пускала пар, и вскоре блокноты, как и все остальное, превратились в пепел.