Успокоившись, Шэйрад надел свой шлем, оседлал поданного жеребца и поскакал прочь. За ним последовали правильные колонны его латников, сопровождаемые конниками. Командующий войском, получивший от лорда Элозара четкие приказы, не знал, что делать: то ли оставить гарнизон, согласно одному приказу, то ли следовать за Шэйрадом. Дилемма разрешилась тем, что воин бросился на меч.
Так черные ушли из бывшей столицы тана Ульрифа не оставив гарнизона, чем и воспользовались партизаны, во всю действовавшие к тому времени, основав там свою главную базу.
Что до Мыша и Гора, они остались живы, а через некоторое время, благодаря заботе горожан, вылечились, хотя о схватках пришлось забыть навсегда. Но наемников это не сильно огорчило. Они предпочли осесть в городе. Гор пошел в подмастерья к кузнецу, а в его друге неожиданно проснулась коммерческая жилка. Уже через год он стал одним из богатейших нордлингов.
-Посмотри, рыцарь. Ты видишь, как это…красиво?
Хранительница сидела на терраске своего дома среди подушек. Шел дождь. Капли падали в озеро, взывая круги на водной глади, стучали о крышу. Хранительницы наслаждалась дождем, радовалась, каждой из многих долетающих до нее капель. Ветер трепал рыжие локоны, уже влажные и непослушные, глаза ее были закрыты, голова поднята навстречу напоенному влагой ветру. Ее верному рыцарю – Тиссай, как истинный классический рыцарь, не мог не посвятить себя служению прекрасной даме – это не нравилось. Ничего, кроме раздражения от промокшей одежды и неизбежного насморка после стояния на холодном дожде, молодой де Фреснер не испытывал. И не мог понять, что красивого находит в этом его хозяйка. Она же пыталась объяснить, что любование падающей водой и слушанье стука капель позволяет ей достичь гармонии.
–Смотри, рыцарь! Ну смотри же ты! Видишь, там, над озером?
Над рябящей поверхностью, среди льющихся с неба струй и слишком сильного для них ветра летали два голубя. Пара красивых снежно-белых альбиносов – самец и самка – сражались со стихией, бросали вызов природе. Наметанный глаз рыцаря, с детства приученного к соколиной охоте, безошибочно определил самца и самку, определил, что голубка на пределе своих сил, и если б не голубь, она бы уже камнем ринулась в озеро навстречу смерти в глубоких водах. Хранительница встала и простерла руки к птицам. Те словно черпая из им одним доступного источника, встрепенулись, расправили промокшие крылья и легко, словно не было дождя и ветра, полетели к женщине. Голубка приземлилась на ее ладонь, а самец описал круг вокруг Хранительницы и только потом сел на локоть.