Эту фразу она придумала заранее и выучила наизусть.
— Ну даешь! Ты прямо лирик! — снова усмехнулся Серафим. — Но кто же мужчинам дарит цветы? (В то время, если цветы дарили женщинам, то наглухо завертывали их в бумагу или газету, чтобы никто не догадался об этом даре.)
В этот момент девушка, которая сидела за столом, очевидно около Симы, выскочила в коридор.
— Фи, разве это цветы! — она выхватила из рук Симы незабудки и замахнулась было, чтобы выбросить их в окно.
Но Юна успела схватить ее за руку:
— Не надо. Они ведь живые. — И, обернувшись к Серафиму, произнесла: — Если тебе не нравятся, я оставлю их себе, — и начала прилаживать цветы возле небольшого выреза в платье на груди. Выпустив из рук сумочку, нагнулась, чтобы поднять ее.
Сима тоже нагнулся, и нечаянно его взгляд упал на декольте. Он смутился и быстро выпрямился.
— Ну что?! Ты приглашаешь меня войти или нет? — спросила Юна деланно равнодушным тоном.
Серафим гостеприимно раскинул руки:
— Заходи, конечно, милости просим. И отдай мне, пожалуйста, цветы. Это первые в жизни цветы, которые мне дарят. Обещаю, что сохраню их навсегда! Они будут мне напоминать о сегодняшнем вечере. — Это было произнесено гаерским тоном, но Юна почувствовала, что говорит он серьезно.
Потом, взяв Юну за руку, он повел ее в комнату. Юна впервые оказалась у него в комнате — раньше дальше коридора она не заглядывала в эту квартиру. Комната выглядела совсем скромно. Мебель была только самая необходимая. На тумбочке умостилась старинная машинка «Рейнметалл». Юна отметила про себя: у них с Фросей стоял письменный стол вместо обеденного, а Симке письменным — служил обеденный. Чего только на свете не бывает!
За небольшим круглым столом сидели гости — человек десять сокурсников и просто знакомых.
— Будем знакомиться! — шумно объявил Сима. Он многозначительно помолчал, затем, подмигнув Юне, сообщил: — Эта девушка — мой адъютант.
За столом поднялся галдеж.
— Ну, положим, когда это было… — вставила Юна.
— В детстве, в детстве, — поправился Симка, — теперь времена изменились, она больше уже не мой адъютант.
— А чей же? — раздался игривый голосок кареглазой девушки.
Юна посмотрела на Серафима настороженно, ожидая, что он еще выкинет.
«Если скажет — Генкин, я за себя не ручаюсь, — подумала она, — только пусть попробует».
— Так все-таки чей? — настаивала кареглазая девушка.
Серафим вместо ответа только развел руками. А Юна сказала:
— За последние десять лет женскому полу дали другие роли.
Гости засмеялись, зашумели, а Юна уже держала стакан с шампанским. Она вообще в первый раз пила вино. То ли от шампанского, то ли от веселья и возбуждения, то ли от внимания, обрушившегося вдруг на нее, она почувствовала себя увереннее. Глаза ее заблестели, щеки запылали. Она танцевала непрестанно, не пропуская ни одного танца.