Полежаев и Шаганов быстро сблизились и полюбили друг друга. Уже в глубокой старости вспоминал Николай Ильич о своих беседах с опальным поэтом. Полежаев переписал для своего нового друга стихотворение-памфлет «Четыре нации», строфа из которого в рукописях обошла затем всю страну.
Не мог не рассказывать он и о своем свидании с Николаем I, про которого современники говорили, что он обладает взглядом гремучей змеи. Позднее Герцен, со слов Полежаева, описал эту встречу. Полежаева ночью привезли во дворец, и Николай приказал поэту читать «Сашку» вслух. «Волнение Полежаева, — пишет Герцен, — было так сильно, что он не мог читать. Взгляд Николая неподвижно остановился на нем. Я знаю этот взгляд и ни одного не знаю страшнее, безнадежнее этого серо-бесцветного, холодного, оловянного взгляда.
— Я не могу, — сказал Полежаев.
— Читай! — закричал высочайший фельдфебель.
Этот крик воротил силу Полежаеву, он развернул тетрадь. „Никогда, — говорил он, — я не видывал „Сашку“ так переписанного и на такой славной бумаге“.
Сначала ему было трудно читать, потом, воодушевляясь более и более, он громко и живо дочитал поэму до конца. В местах, особенно резких, государь делал знак рукой министру. Министр закрывал глаза от ужаса.
— Что скажете? — спросил Николай по окончании чтения. — Я положу предел этому разврату, это все еще следы, последние остатки, я их искореню…»
У Шаганова скопилось несколько тетрадей со стихами Полежаева. Было в них и неизвестное стихотворение «Ренегат». Из него дошли лишь две строки:
Мир создал бог,
Но кто же создал бога…
Но этой дружбе не суждено было продолжиться. Тяжелые испытания ждали поэта.
Исследователи творчества Полежаева, в частности автор многих книг о поэте И. Д. Воронин, считают, что пребывание изгнанника в Коврове способствовало развитию его демократических взглядов.
Много различных передряг предстояло пережить Шаганову в омуте провинциальной жизни. Одно время он сотрудничал во владимирской газете. По утверждению современников, обширная библиотека и находившиеся в ней рукописи Николая Ильича были расхищены во время его продолжительной болезни: перед смертью Шаганов ослеп.
Мы, вероятно, ничего бы не знали об идейной близости и дружбе Шаганова с замечательным русским поэтом, если бы рассказы об этом не были бы записаны владимирскими краеведами.
В конце прошлого века промелькнуло беглое сообщение о пропаже тетрадей с полежаевскими стихами. Но ковровские старожилы и ныне упрямо утверждают, что видели тетради со стихотворениями Полежаева еще в 1939 году. Конечно, стихи Полежаева расходились в многочисленных списках, и трудно сказать, выплывали ли на белый свет шагановские тетради или они безвозвратно утрачены.