Она сдула с лица прядь волос и пыхнула:
— У меня за пять часов было время изучить это всё!!! И на лавины по телевизору насмотреться… — её голос стал вдруг тонким, как стаявший воск. Нижняя губа задрожала, а глаза налились слезами быстрее, чем лавина шарахнула мимо нас с Добровым. При мысли о лавине внутри меня что-то дрогнуло и стало стыдно. Я почувствовал, что к щекам приливает кровь. Кажется, я краснею? Офигеть, лет с двенадцати не краснел… Что делает со мной эта девочка?..
А Вика, будто читая мои мысли, громко всхлипнула:
— Что бы я делала, если бы ты… остался там?! Я не знаю, почему, но я тебя люблю-ю-ю, — хлынул водопад слёз. И от этого моё сердце дрогнуло ещё сильнее, чем от страха при надвигающейся лавине. Но теперь дрогнуло и растаяло, перед этим привычно затвердев от злости.
— Глупенькая, — я прижал её к себе крепко. — Ничего б со мной не случилось.
Она будто не слышала, ревела, как школьница, вздрагивая плечами и заливая горячими струйками мою шею и грудь. А казалось, внутрь проникала, в самое сердце. Подняла на меня глаза.
— Зачем, Миша?
Я чуть пожал плечами.
— Чтобы ты мной гордилась.
— Я горжусь, — всхлипывая, горько сказала она. — Только в следующий раз я просто умру, если так… Я хочу, чтобы мы с тобой… надолго. Вместе. Хотя это и глупо — жизнь запланировать невозможно…
— Можно запланировать. И я в этом силён, ты знаешь. Я тоже хочу. Вместе и надолго, — выдохнул я, глядя в её глаза. — Но при одном условии.
— Каком?
— Ты не будешь меня больше бить. И говорить мне, что делать.
— Тогда ничего не получится, — грустно сказала Вика. Опять совершенно искренне. Страшный этот неизведанный мной зверь — искренность.
Я испугался:
— Как? Почему?!
— Если ты устроишь снова такое, я просто взорвусь и потеряю сознание.
— Хм… Это ведь шантаж!
Она снова всхлипнула, улыбнулась и чуть подалась от меня назад:
— Да… Выбирай.
— Но ведь так не честно! — возмутился я, не собираясь её никуда отпускать.
— Зато справедливо!
— Ты понимаешь, что в твоих словах вообще отсутствует логика?
Она хлопнула ресницами, шморгнула покрасневшим носом и выдала:
— А что взять с натуральной блондинки?
Итить. Железный аргумент. И ведь не оспоришь. Пришлось поцеловать.
Я отстранилась от Миши и попросила:
— Пообещай мне.
— Что? — хмельной от поцелуя и усталости спросил он.
— …что если мы поженимся…
— Если?! — взлетели возмущённо его брови вверх, словно я произнесла что-то ужасное.
— Прости, когда мы поженимся и даже до того, ты всегда будешь помнить, что ты не один. И о тебе думает кто-то ещё. И переживает, когда ты рискуешь. Да, ты прав, ты должен принимать решение сам, я вмешиваться не буду, но просто помни об этом! Всегда! — с пылом потребовала я.