, попал домой благодаря помощи сильных рук, державших его подмышки, и руководству разумного существа, передвигавшего ему ноги. На другой день он проспал почти до полудня. А когда проснулся и приказал слуге подать ему умыться, к нему явилось несколько ранних пташек из числа вчерашних приятелей, на которых даже ничем не разбавленная розовая водка не оказывала «аллилуйного» влияния.
— Сердечно поздравляем! — кивая и улыбаясь, промолвили они.
Доктор ущипнул себя за нос, протер глаза, постучал ногой в пол, думая, что спит. Но эти упражнения не дали никаких результатов.
— Поздравляем! — повторили визитеры.
— С чем? Что случилось? Уж не отелилась ли у тетки корова? — спросил доктор, хлопая глазами, как собака на мельнице.
— Поздравляем с помолвкой, — ответили гости.
— С какой помолвкой?
— Господи, да он позабыл! — воскликнул отец Кын.
— Разве ты забыл, что мы тебя сосватали вчера вечером? — спросил отец Желязко.
Услыхав это малоутешительное сообщение и припомнив свою суженую, доктор почувствовал, что по спине у него поползли мурашки.
— С кем сосватали? — спросил он.
Присутствующие выпучили глаза и разинули рты. Поднялся хохот, послышались насмешки, всякие замечания.
— Я был пьян, ничего не помню. Знаю только, что возвращался из Таш-бунара и наклюкался как сапожник, — сказал доктор.
— Пьян — не пьян, а девушка — твоя, — возразил один.
— Едем к невесте, там тебя давно ждут, — прибавил другой.
— Одевайся, — сказал третий.
— Такой свадьбы еще не было в Казанлыке, — заметил четвертый.
После того как собравшиеся высказали свои мнения, замечания и упреки, доктор, ударив себя по лбу, воскликнул:
— Вот какую штуку сыграла со мной проклятая розовая водка!
— Благословенно вино и проклято пьянство, — промолвил отец Желязко, понюхав свой подрясник, доставлявший ему духовную пищу, так как имел обыкновение обливаться розовой водкой через каждые пять минут.
— А как вы пьете розовую водку: с английскими каплями или без них? — осведомился учитель Славе, глядя доктору в глаза.
— С ними, — печально ответил тот.
— Чудесно! — воскликнул учитель Славе, глядя в окно на корчму, где уже сидели несколько посетителей, предаваясь наслаждению.
Доктор повесил голову и погрузился в философские размышления, свойственные злосчастным, прикусившим себе язык. Наконец, повернувшись к сватам, он попросил их выйти, пока он оденется, и подождать его либо в корчме, либо у невесты, фамилия и адрес которой ему теперь известны. Гости вышли.
— Оседлай мне лошадь, — приказал он слуге и поглядел в окно.
— Куда едете? — осведомился слуга.