Повести и рассказы (Каравелов) - страница 141
Тяжела железная мотыга, жарко палит солнце, мало у женщины сил, тяжек труд! А в воображении молодой женщины встают более приятные картины, более привлекательные образы, более чистые воспоминания, более счастливые дни… Встает ее девичья жизнь, ее молодость, встает Стоян, его умное, доброе лицо… И бежит слеза за слезой, и громоздится страданье на страданье, и льнет несчастье к несчастью, и терзается бедное, полуубитое сердце…
«Ах, если б только не дети!» — думает молодая женщина, поднимая к небу полный любви и ненависти взгляд. «Что же тогда? — спрашивает она сама себя и отвечает: — Сейчас же в реку кинулась бы! Не хочу больше жить… Ах, отец, отец, что ты со мной сделал? Господи, возьми меня к себе, только не оставляй детей!»
А детки нежно смотрят на нее, смеются, хохочут, шалят!
— Положи мотыгу, милая невестка, отдохни! — говорит Неновица, качая головой. — На, выпей водички холодной. Господи, почему я не могу ей помочь? Пусть деньги взял, да зачем и здоровье отнял?..
В Румынии произошли три великих события, заслуживающих быть отмеченными не только в анналах г-на Хаджиу[99], но и в болгарской истории г-на Крыстевича, которая обязательно должна окончиться болгаро-кинезским периодом. Благодаря означенным событиям румыны были вынуждены ввести еще один праздник. В этот день с раннего утра звон трехсот бухарестских колоколов лишил чувствительных людей утреннего покоя; множество женщин, детей и старух сновали по городу; солнце, нередко принимающее участие в человеческих развлечениях, сияло во всю мочь; торговцы бузой, сластями, халвой — вообще все любимцы детворы — ждали хорошей выручки. Словом, все рассчитывали повеселиться, на время выкинув заботы из головы.
Я расскажу об этих событиях вкратце, поскольку мы изредка встречаем такие краткие резюме даже у д-ра Богорова[100] и поскольку истинная поэзия немногословна. Первое событие, имевшее начало в Гюргево, кончилось свадьбой; второе, огорчившее весь Бухарест и все благородные и богобоязненные сердца, кончилось смертью и духовным завещанием; третье, имевшее место тоже в столице и подогревшее бухарестский патриотизм на несколько градусов, кончилось официальным решением румынского суда.
На основании этих нескольких строк вы уже можете догадаться, что в первом событии главную роль играл наш казанлыкский герой г. Николчо, чье жизнеописание я постарался дать вам с возможной полнотой. Это действительно так. Переселившись в Гюргево и увидев, что здесь есть где разгуляться, он поставил ребром последний грош, так как во многих городах поднебесной чистая женская любовь продается на вес. Сперва он искал работы, думал о жене и детях, надеялся со временем стать им полезным, — перевезя их в Румынию или прикопив денег и вернувшись в Казанлык, — строил планы насчет воспитания своего потомства, частенько испытывал угрызения совести. Но через месяц мало-помалу, незаметно для него самого, Казанлык утратил в его воспоминаниях прежний реальный вид, лица детей подернулись каким-то туманом, а фигура жены стала принимать другую форму, другой вид, другое положение. В конце концов через два года в душе Николчо совершенно иссякла вся поэзия прошлого до последней капли, так как некоторые составлявшие общественную собственность гюргевские дамы стали казаться ему аппетитней его бедной работницы, а красное вино отличалось чудесной способностью изглаживать воспоминания. Первое время Николчо кое-что зарабатывал, кутил со своими многочисленными женами и еще надеялся стать человеком. Но время и обстоятельства нередко заставляют даже и природу действовать в обратном направлении. В данном случае вино, разврат и скверная компания скоро произвели свое разрушительное действие: Николчо стал скитаться из корчмы в корчму, ночуя под забором и думая только о том, как бы освободиться от боли в голове, вышибив клин клином. Работы никто уже ему не давал, так как пьянство ослабляет человека, а слабость влечет за собой отвращение ко всякой работе. Один добрый человек сжалился над бедственным состоянием нашего героя и взял его для работы по дому; но это плохо кончилось. Как-то раз он послал Николчо в погреб нацедить вина и принести кислой капусты. А у Николчо в это время в брюхе стало посасывать. Налил он одну за другой несколько чашек вина и выпил их натощак. Хозяин ждет десять минут, ждет двадцать — Николчо все нет и нет. «Негодяй, заснул в погребе», — решил добряк и пошел за ним. Но когда он туда вошел, глазам его открылась живописная картина, какой не найдешь и у Гогарта: содержание стоведерной бочки вытекло все до капли, и Николчо плавал по красному морю словно венецианская гондола.