— Но мы еще слабы и не можем бороться и со своими и с чужими, — возразил старик.
— А не можем бороться, так давайте терпеть и плакать над родиной… Разве вы не знаете, что турок держится только благодаря нашим чорбаджиям да монахам?
— Греческим, — дополнил старик.
— По-моему, нам нужно прежде всего освободиться от своих шпионов-чорбаджиев, а потом уж начать борьбу против правительства, — сказал Смил. — Сперва вынь у себя занозу из пятки, а потом — в дорогу. Если вы хотите знать, — в наших несчастьях виноваты не турки и не турецкие чиновники. Ну скажите, виноват ли турецкий солдат или чиновник, колотя и оскорбляя нас, коли само правительство требует, чтобы он вел себя, как палач?..
Вдруг дождь хлынул как из ведра и лес озарился вспышками молний.
Георгий Пиперков и Спиро Трантар сидели, как обычно, на лавке, тянущейся вдоль стены, и оживленно, горячо беседовали. Георгий сердито размахивал рукой, хлопая себя по колену, таращил глаза, сопел, топал ногой, скрежетал зубами, а Спиро вкрадчиво глядел ему в глаза, почесывая себе затылок, и старался успокоить приятеля. Видимо, Георгий проглотил какую-то горькую пилюлю, которую никак не мог переварить даже его могучий желудок.
— Надо подумать, — сказал Спиро, теребя свой ус.
Георгий ничего не ответил; он только нахмурился, прикусил губу и прошептал что-то себе под нос, словно готовясь объявить нечто из ряда вон выходящее.
— Надо подумать! — повторил Спиро.
— Чего тут думать? Я тебе говорю: вопрос кончен. Выдам ее за Ненчо Тютюнджию — а там будь что будет. Сегодня утром является и давай молоть: дескать, не желаю никого слушать, буду жить, как мне вздумается! Каков? Нет, милый, ты у меня попляшешь! Знаю я, кто тебя этому учит, но — немножко погодим… Митхад-паша умеет и резать, и вешать, и в тюрьму сажать. А Мария? Мария сделает то, что прикажет отец. Так-то. Все будет, как хочет Георгий Пиперков, все… Либо сделаешь, как бай Георгий сказал, либо на кривой осине повиснешь! Мария! — крикнул он.
Марийка вошла, остановилась посреди комнаты и устремила на отца такой взгляд, каким ягненок глядит на мясника, собирающегося его зарезать. И встретила она все тот же кровожадный, зловещий взгляд, который преследовал ее со дня ее рождения. Но она не испугалась, так как сердце ее было полно других переживаний. При виде дочери Георгий смягчился. Уверенный в незыблемости своей деспотической власти, он не хотел пускать ее в ход всю целиком по отношению к покорным и беззащитным.
— Мария, — сказал он. — Я решил выдать тебя за Ненчо Тютюнджию. Слышишь? Больше не хочу звать бродяг в зятья! Твой дядя Спиро сейчас сходит за баем Ненчо. А ты пойди приоденься. Ступай.