— Как вы думаете, — спросил тогда он у Демаре, — в одну карету двести пачек влезет?
Оказалось, что уже примеряли. Если не делать слишком толстых ящиков, то влезет. Решили, что в каждый ящик положат по десять пачек сторублевых купюр и по двадцать пачек пятидесятирублевых и двадцатипятирублевых купюр. Итого, в каждом ящике будет по двести пятьдесят тысяч рублей. В каждую карету положат по четыре ящика, то есть по одному миллиону рублей. Всего для двадцати пяти миллионов рублей потребуется ровно столько же карет. А заранее было заготовлено тридцать карет. Чудесно.
И, все же, что-то Савари во всем этом деле не нравилось. Нет, не моральная сторона дела тревожила его. Он всегда был уверен, что чем хуже для противника, тем лучше для Франции. Такой девиз мог бы украсить любой герб.
Вот о нем, о графском достоинстве, Савари и мечтал. Про себя, конечно.
И вдруг он понял, что не так в этих купюрах. Они новенькие, пахнут типографской краской. Да, какой-нибудь аристократ, придя в банк в Петербурге или в Москве, с удовольствием возьмет новенькие бумажки. А крестьяне не в банке будут получать деньги, а давать их им будут французские солдаты и офицеры.
— Не будет доверия в России к этим деньгам, — произнес Савари.
— Почему? — удивился Демаре.
— Они слишком новенькие, значит, не имели хождения, — ответил Савари, — их необходимо немедленно состарить!
— Как же это сделать? — запаниковал Демаре
— Это уж ваша забота. Топчите их ногами, мните, пачкайте, — удивился бестолковости своего подчиненного Савари, — поймите, они должны выглядеть как деньги, прошедшие через сотни рук!
Сегодня Демаре докладывал, что деньги состарены, выглядят теперь отлично. Они уже упакованы в ящики и погружены в тридцать карет. Напечатали, оказывается, не двадцать пять, а тридцать миллионов рублей. Все кареты сейчас стоят в старом пожарном депо здесь неподалеку.
— Не желаете ли взглянуть? — спросил Демаре, закончив обгладывать куриную косточку.
Нет, министр не хотел смотреть на кареты. В это время он читал письмо, которое подал ему секретарь. Опять на горизонте появился этот мальчишка. Да, с его помощью он сделал для страны, для армии два крупных дела. Сам Наполеон в присутствии многих военных похвалил, можно сказать, поставил его им в пример, что вот, мол, еще не сделано ни одного выстрела, а некоторые карты противника уже биты. О чем идет речь, он, конечно, не сказал, но придет время, скажет.
— Мальчишка свое дело сделал, — подумал Савари, — жаль, что от него не удалось избавиться тогда, в сентябре, в Киле. Ловкий оказался, мерзавец. И где же он столько времени прятался? Так, или иначе, теперь он уж обязательно появится передо мной.