— Проскачу, — твердил сам себе Андрей, понимая, что рискует, но ни на секунду не сомневаясь в своих словах, веря в удачу, в победу, в свою звезду, во все то, что всегда заставляло его двигаться вперед и побеждать.
Когда конь вынес его на середину реки, Андрей окончательно понял, что совершил роковую ошибку, но было поздно. Впереди показалась трещина. Один край льдины приподнялся, раздался звук, похожий на выстрел из пушки, и лед под конем пришел в движение. Может быть, спрыгни он сейчас с коня, и отправься назад пешком, а, может быть и ползком, выжил бы. Но были вещи, которые Андрей не мог сделать ни при каких обстоятельствах. Он остался в седле.
С берега было видно, что всадник пытается объехать неожиданно возникший ледяной затор. Но куда там! Еще мгновение, и конь вместе с всадником исчезают в пучине. Тяжелая одежда, сабля, сапоги со шпорами не оставили ему никаких шансов на спасение.
Так, совершенно неожиданно оборвалась жизнь и карьера Андрея Славского.
Ничто не может повернуть события вспять. Не стало Андрея, но остались близкие ему люди, прежде всего отец. Нет смысла описывать его горе, его переживания. Отметим лишь, что спустя год, весной 1814 года, Иван Николаевич выполнил волю сына. Он отправил Федьку в Рузу выкупить на свободу того крестьянина, дочь которого полюбил Андрей, и, по возможности, доставить в Санкт-Петербург его дочь вместе с ребенком, разумеется, если таковой действительно есть.
Федька все выполнил в точности. Приехав в Рузу, навел справки. Выяснил, что действительно у дочери зажиточного крестьянина весной 1813 года родился сын. По срокам все совпадало.
Отыскал Федька помещика, которому принадлежал крестьянин. Тот очень не хотел продавать своего каретника, приносившего хороший доход, но отказать знатному господину не мог. Поторговались, конечно, но дело сладилось. С самим крестьянином Федька начал переговоры только, когда купчая была оформлена по всей форме. С ним проблем не возникло. Он был рад обрести свободу. Его каретная мастерская процветала. Крепкие, ладные коляски на рессорах заказывали аж из Москвы. А вот дочь подвела, подвела крепко. Но теперь ничего. Все уладится.
Последний, кто узнал о переменах в своей судьбе, оказалась Настя. По-настоящему красивая женщина, с гордой осанкой, совсем не крестьянского вида. Да и годовалый ребенок, Ваня, был, что надо. Крепенький и голосистый.
В качестве приданого крестьянин отправил с дочерью много всякого барахла, которое ей в будущем никак не пригодилось, но все это было погружено в элегантную карету собственного производства, которая произвела впечатление и в северной столице. Заказы на них пошли потом в Рузу и оттуда.