— А за нами-то зачем? — удивилась Пэм.
— Затем, что в любой момент каждый может оказаться «врагом народа», — жестко ответил Гором.
— Не мой отец! — Возразила Пэм. — Он честно служит Родине и не может ее предать.
— Пэм, каждый может оказаться «врагом народа». Или ты думаешь, если «волки» будут раскрыты, твоему отцу удастся остаться на своем посту? К тому же, вся база с отпечатками хранится в МНБ, а это, сама понимаешь…
Тогда Пэм еще мало что понимала. Но буквально через несколько дней Гром принес ей книгу, которую она сначала даже побоялась брать в руки. Потом, она перечитала много таких книг, но та, первая. Запомнилась ей больше всего. Эта была одна из запрещенных в СНКР работ известного дореволюционного историка, посвященная истории СССР тридцатых годов. В книге рассказывалось о беззакониях, творившихся в то время, о всесилии НКВД, о процессах над людьми, которые в СНКР считались проклятыми.
Именно тогда у нее и начало формироваться то двойственное отношение к МНБ, которое так до конца и не оформилось в четкое мнение. Главным учителем здесь для нее выступал все тот же Гром. Он говорил ей, что нельзя допускать ошибок прошлого, в котором органы государственной безопасности превратились из инструмента защиты Родины и поиска врагов настоящий в карательную машину партии. По словам Кости, МНБ все больше напоминало ему то старинное НКВД, действовавшее сто лет назад…
Время будто остановилось. Не различая дня и ночи Пэм лежала на своем лежаке, изредка набирала в горсть воды и смачивала горло. Сначала ужасно хотелось есть, но через какое-то время чувство голода отступило, и она вполне обходилась водой, отдававшей ржавчиной и канализацией.
По ее расчетам прошло около трех дней, когда устав от бездействия, Пэм решила занять доскональным изучением подвала. К этому моменту она чувствовала себя кошкой — глаза настолько привыкли к темноте, что очертания комнаты проступали сквозь тьму, словно хоть небольшое освещение, но, все же, было.
Довольно долго она ощупывала стены, выложенные кирпичом, но никакого результат это не приносило — старя кладка была настолько прочной, что, несмотря на то, что в некоторых местах кирпич крошился, пробить или разобрать ее не было никакой возможности. К тому же, у Пэм под рукой не было никаких инструментов — как не искала она хоть что-нибудь, ей не удалось найти ровным счетом ничего. Кто-то начисто прибрался в подвале, прежде чем отправить в него пленницу. В личности этого уборщика у Елены не было никаких сомнений.
И тогда он перешла к полу. Еще в первый день пребывания в комнате она заметила, что стук от ее шагов не всегда одинаков. Но тогда ее голова была занята совсем другими мыслями, чтобы придавать значение этому факту. Где-то от давления на поверхность не раздавалось вообще никаких звуков, но в некоторых местах, особенно около куска трубы, из которого капала вода, можно было услышать легкий стук, такой, словно, внизу какая-то полость, пустота.