Костер был один и горел в самом центре, но зал был хорошо освещен. Свет отражался от воды прижатого к стене бассейна.
Двухъярусные деревянные нары вдоль стен. Из грубых рваных матрасов торчали пучки соломы. Что доски, что солома были мокрые.
В помещении столпились узники, не участвовавшие в игре. Судя по тому, что сгрудились они у входа, привели их только что. Курти удивился, как их оказывается много. Больше сотни.
— Жить будете здесь. Это сегодня с вами кутерьма была, все наспех, а ваше место — вот. Кормежка в полдень и пополудни вечером. Нужник и ведра в углу, метла там же. — Крейклинг в зал не входил, стоял у входа и говорил вполголоса, отвернувшись от них. — И последнее. Вам нельзя друг друга убивать — это наша работа. Надеюсь, поняли?! — усмехнулся в усы и закрыл дверь.
Тихо было почти минуту. Все осторожно оглядывались, делали первые шаги.
— Сюда слушать, бродяги!
В центр зала, к огню вышел тип с татуировкой паутины и паука на щеке, который обещал в фургоне, что «дальше виселицы их не увезут».
— Что за хвира?! Углов нет. Кого на какую шконку определять, не поймешь.
С видом, торжественным и спокойным он прошелся по толпе небрежным взглядом.
— Меня звать Жак. Вам — Батя. Впредь так и обращаться. Тех, кому со мной разговаривать не положено, определим в ходе дальнейшего базара. Шпринка сюда ходи.
Из толпы странной танцующей походкой выдвинулся невысокий человечек, неопределенного возраста и стал рядом с Жаком.
— Сютрель. Ты тоже.
Сютрель был длинный, лысый, с огромными оттопыренными ушами.
— Это бугры. Мне кенты, за вами смотрящие.
Он дал щелбана Сютрелю. Сначала по лысине, затем по уху.
— Будем жить. Мы. Вы. А вот как жить, сразу и определим. Кто честный вор, кто залетный серый, а кто бес и жить ему около ведра.
Курти вспомнил Елову и свои рабочие дни по чистке карманов. Знакомые выражения.
— Место в хвире, значит место в жизни — продолжил Жак-Батя. — Шпринка, Сютрель принимайте. — Он внушительной походкой сделал несколько шагов назад.
— Вот как стоите, так и не дергайтесь, — непонятно сказал Шпринка. — Ко мне подходить по одному. Ты первый — он ткнул пальцем в стоявшего перед ним парня.
Тот, ничего не понимая сделал шаг, осторожно кивнул.
— Меня зовут…
— Да плевать всем, как тебя зовут — голос у Сютреля, повернувшемуся к нему был хрипящий и сдавленный одновременно. — Ты теперь будешь Кудряшка.
— Почему Кудряшка?
— Потому что, я так сказал.
— Но…
— Тихо! Не шебурши. Вон кудряшки какие завитые и сам сладкий. Или если хочешь, Сладким будешь?
— Нет, не…
— Вот и хорошо Кудряшка. Ты кем на воле был?